Затем он посмотрел на мистера Мэнли и сказал:
— Убийцей, должно быть, был кто-то, с кем лорд Лаудуотер был так хорошо знаком, что не обращал никакого внимания на его или ее передвижения, так как он подошел к нему спереди или обошел кресло прямо перед ним и заколол его вполне прямым ударом. На самом деле, лорд Лаудуотер должен был видеть нож — если, конечно, он не спал.
— Он наверняка спал, — быстро заметил мистер Мэнли. — Он всегда дремал по вечерам — обычно после того как выкуривал сигару и до тех пор, пока не отправлялся в постель. Я думаю, что он приобрел эту привычку из-за того, что возвращался с охоты усталым и сонным. Кроме того, я спускался, чтобы выпить между одиннадцатью и двенадцатью часами, и я почти уверен, что слышал, как он храпел. Он храпел очень громко.
— Спал каждый вечер, вот как? Это представляет дело в ином свете, — сказал мистер Флексен. — Убийца необязательно должен быть кем-то, с кем он был знаком.
— Нет, не должен. Но вы вполне уверены, что рана не была нанесена им самим — что это не было самоубийство? — поинтересовался мистер Мэнли.
— Нет, я не уверен, и я не думаю, что этот доктор — как там его зовут? Торнхилл — сможет быть уверен в этом. Но зачем лорду Лаудуотеру совершать самоубийство?
— Видите ли, он узнал — или считал, что узнал — что-то о леди Лаудуотер и угрожал начать бракоразводный процесс с ней. По крайней мере, так ее горничная сказала мне сегодня утром. И так как у него полностью отсутствовало самообладание, в припадке ревности он мог покончить с собой, — задумчиво сказал мистер Мэнли.
— Он настолько любил леди Лаудуотер? — спросил мистер Флексен с некоторым сомнением.
Он слышал истории об обращении лорда Лаудуотера со своей женой.
— Я должен сказать, что он не проявлял к ней большой любви. На самом деле, он всегда издевался над ней. Но ему не нужно было сильно любить кого-то, чтобы сойти с ума от ревности из-за нее. Он был человеком сильных страстей и абсолютно неуравновешенным. Полагаю, что его совершенно испортили, когда он был ребенком, мальчиком и молодым человеком, и он вообще никогда не утруждал себя самоконтролем.
— В таком случае я бы посчитал, что он с большей вероятностью сам убил бы, — хмыкнул мистер Флексен.
— Это так, — с готовностью согласился мистер Мэнли. — Однако не исключены и другие варианты.
— Да, нужно учитывать все возможности, — сказал мистер Флексен. — Я слышал, что он был раздражительным человеком.
— Он был самым отталкивающим животным, с которым я когда-либо сталкивался в своей жизни, — сказал мистер Мэнли с искренней убежденностью.
— Значит, у него были враги? — спросил мистер Флексен.
— И полагаю, их было много. Но наверняка я не знаю. Вот чего я не могу представить — так это то, чтобы у него был друг, — с некоторой горечью отметил мистер Мэнли.
— Тогда, конечно, в этом деле есть разные возможности, — согласился мистер Флексен довольным тоном. — Но я думаю, что расследование этого дела будет вполне простым. Обычно так и есть.
Он сказал это скорее печально, как будто бы он с куда больше предпочел, чтобы расследование было трудным.
— Будем надеяться, что это будет так. Большой переполох в газетах нежелателен для леди Лаудуотер. Она очаровательное существо, — сказал мистер Мэнли.
— Я слышал об этом. Вы знаете того человека, из-за которого Лаудуотер поднял шум?
— Не имею ни малейшего понятия. Возможно, служанка, Элизабет Твитчер, сможет рассказать вам об этом, — ответил мистер Мэнли.
Мистер Флексен прошелся по комнате, вытащил нож из кипы промокательной бумаги за кольцо на рукоятке и изучил его.
— Я полагаю, что это нож, который был в библиотеке? Такие встречаются довольно часто, — сказал он.
Мистер Мэнли подошел к нему, серьезно рассмотрел нож и объяснил:
— Это верно. Я попытался заточить его день или два назад, чтобы очинить карандаш. Я обычно оставляю свой перочинный нож в своем жилете, который не ношу. Но я не смог толком заточить его. Это негодная сталь.
— Все эти ножи таковы, но он оказался достаточно хорош для того, чтобы нанести удар, — возразил мистер Флексен.
Глава VI
У Оливии почти не было аппетита за завтраком. В действительности, было сомнительно, осознавала ли она, что ест. Элизабет Твитчер стояла подле нее, заботливо уговаривая съесть еще. Она любила свою хозяйку и чувствовала себя очень неловко, беспокоясь, что серьезно навредила ей своей легкомысленной болтовней накануне вечером. Но она была удивлена крайне тревожным и озабоченным выражением, застывшим на лице Оливии. Ее состояние становилось все более и более обеспокоенным. Убийство ее мужа, без сомнения, было шоком, но учитывая какой это был муж… Элизабет Твитчер ожидала, что хозяйка немного поплачет о его смерти, а затем успокоится, когда поймет, какое это чудесное избавление. Но Оливия не плакала и не выказала никаких признаков успокоения.