Он хотел бы иметь возможность обсудить гипотезу о самоубийстве, коль скоро таковая была выдвинута.
Оливия ответила не сразу. Она тщательно обдумывала сказанное. Возможность того, что ее муж покончил жизнь самоубийством или что кто-то мог предположить такое, не приходила ей в голову. Однако она поняла, что это предположение стоит поддержать; и в то же время не должно казаться, что она стремится подтвердить эту гипотезу.
— Но мне сказали, что его убили, — произнесла она.
— Мы не можем исключать любую возможность в подобном деле, должна быть рассмотрена и возможность самоубийства, — быстро заметил мистер Флексен. — Так вы не знаете ни о каких домашних неприятностях, которые могли бы заставить лорда Лаудуотера покончить с собой?
— Нет, не знаю, — твердо ответила Оливия. — Конечно, иногда он вел себя почти как сумасшедший.
— Сумасшедший? — переспросил мистер Флексен.
— Да, почти. Я сказала ему об этом вчера вечером — прямо перед ужином. Он повел себя почти как сумасшедший: сказал, что я поцеловала нашего друга в Восточном лесу — по крайней мере, он был нашим другом, пока не поссорился с моим мужем несколько недель назад. Мой муж был в ярости из-за этого и заявил, что собирается начать бракоразводный процесс. Но я не обратила на это особого внимания — он постоянно впадал в ужасную ярость. Вчера это сначала случилось за завтраком — из-за моего кота, потом за обедом — из-за вина. Ему показалось, что оно отдает пробкой.
Оливия осознавала, что, так как Элизабет Твитчер была свидетельницей яростных слов ее мужа о Грее, было бы попросту глупо не быть откровенной на этот счет.
— Но последний случай был куда серьезнее, чем случай с котом или вином, — возразил мистер Флексен. — Вы не думаете, что ваш муж размышлял об этом остаток вечера и таким образом довел себя до опасного расположения духа?
Оливия заколебалась. Она была совершенно уверена, что ее муж не делал ничего подобного — если бы он довел себя до такого расположения, то он, несомненно, предпринял бы попытку прийти к ней и высказать ей несколько грубых фраз по этому поводу. Однако она произнесла:
— Этого я не могу сказать. Теперь мне жаль, что я не спустилась к ужину. Но я была слишком раздражена и поужинала в своем будуаре. С меня вполне хватило неприятностей на один день. Возможно, кто-то из слуг может сказать вам об этом. Возможно, они заметили что-то необычное в нем — возможно, то, что он был задумчив.
— Уилкинс сказал, что лорд Лаудуотер казался расстроенным за ужином и что он хмурился большую часть трапезы, — заметил мистер Флексен.
— Это не было чем-то необычным, — немного жалобно откликнулась Оливия. — Кроме того…
Она вдруг замолчала, едва не сказав, что уверена в том, что мрачность исчезла с лица ее мужа к тому времени, как подали сладкое; он никогда не пил чай после обеда, чтобы сохранить лучший аппетит до ужина и поэтому обыкновенно приступал к трапезе в скверном расположении духа. Но такое объяснение вовсе не говорило бы в пользу гипотезы о самоубийстве. Вместо этого Оливия сказала:
— Разумеется, он казался ужасно расстроенным.
— Но вы не думаете, что он был достаточно расстроен для того, чтобы причинить себе вред? — осведомился мистер Флексен.
У Оливии создалось стойкое впечатление, что ее муж ни при каких обстоятельствах не причинил бы себе вреда — ему было свойственно причинять вред другим. Тем не менее она снова ответила:
— Не могу сказать. Возможно, он распалялся в течение всего вечера. Я не видела его после того, как он покинул мой будуар. Именно там он устроил этот скандал — я в это время одевалась к обеду.
Мистер Флексен умолк, а затем сказал:
— Мистер Мэнли говорит, что лорд Лаудуотер имел обыкновение спать по вечерам после ужина. Вы думаете, что вчера вечером он был слишком расстроен, чтобы уснуть?
— О, вовсе нет! Я знаю, что он заснул в курительной комнате и после куда более громкого скандала, чем этот! — воскликнула Оливия.
— Скандала с вами? — быстро уточнил мистер Флексен.
— Нет, с Хатчингсом — дворецким, — пояснила Оливия.
— Но это не было чем-то серьезным — не настолько, чтобы размышлять об этом, — предположил мистер Флексен.
— Полагаю, нет, — согласилась с ним Оливия.
Мистер Флексен снова умолк, а потом несколько неохотно сказал:
— Есть еще один вопрос, который я должен задать. У вас есть основания полагать, что в жизни лорда Лаудуотера была какая-то другая женщина — что-то вроде любовной связи? Мне неприятно задавать такой вопрос, но это действительно важно.