Весь сад был густо усыпан облетевшими листьями. Листья лежали на еще совсем зеленых газонах, на цветочных клумбах, на одиноких пустующих скамейках.
— Хорошо-то как, — сказала Марина. — Листья падают… Шурик, ты любишь осень?
— Терпеть не могу, — сказал я.
— А вот я люблю. Между прочим, Пушкин обожал именно осень.
— Что ты говоришь?! Это ты в «Крокодиле» прочитала?
— Нет, — серьезно ответила Марина. — Это он мне сам сказал. По секрету.
— А-а, теперь понятно, почему об этом знает весь Земной шар.
— Шурик, не будь таким злопамятным, — сказала Марина. — Это тебе совсем не идет.
— А знаешь, — сказал я, — есть такая интересная народная примета: если листья на землю внешней, гладкой стороной падают, то это к очень холодной, малоснежной зиме. А если наоборот, лицом к небу, значит, зима мягкая будет, теплая.
Марина наклонилась и подняла только что упавший оранжевый лист.
— Ну вот. Ожидаются ужасные холода. Так что, Шурик, если ты мне не свяжешь большущий теплый шарф, я заболею и умру. Ты меня слышишь?
— Слышу.
— Хочешь ты, чтоб я заболела и умерла?
— Нет.
— Значит, свяжешь? А?
— Раз обещал, свяжу, — сказал я.
— Молодец, — сказала она и, нагнувшись, заглянула мне в лицо. — А теперь покажи, пожалуйста, еще раз…
— Что показать?
— Ну, как ты… — Марина улыбнулась и потрепала себя за ухо. — У тебя так здорово получается!
При этих ее словах но мне все прямо вскипело и заклокотало. Ну, думаю, сейчас я тебе скажу! Я тебе такое скажу! Я…
И тут, сам не знаю почему, и вдруг вспомнил, как тонкие Маринины пальцы коснулись вчера моего пылающего уха и как изумленно расширились ее огромные зеленые глаза. И вместо обидных, сердитых слов, вот-вот готовых сорваться с моего языка, я вздохнул и сказал:
— Ладно. Смотри.