В 1981 я прекратил участие в строительстве канадской тихоокеанской железной дороги (там я командовал прекрасной командой китайцев). Оказавшись как-то вечером в заведении, куда мне было не положено ходить, я собрал стрит-флэш и, забрав весь выигрыш, отправился домой – навестить родных. Но я нашел Бостон тесным и ограниченным; так что я снова отправился на Запад, не получив на то отцовского благословения, но и не оставив за своей спиной разбитого материнского сердца: ее сердце, конечно, было бы разбито, знай она об этом. Но случилось так, что той зимой она была очень занята в Европе – старалась изо всех сил выдать мою сестру Харриет замуж то ли за принца, то ли за герцога, то ли за графа. Отец никогда не раздавал благословения и боялся идти навстречу, опасаясь того, что я увижу, как он обеспокоен моей решимостью самостоятельно добиваться успеха. Покинув его, я услышал мягкие, христианские проклятья, сопровожденные угрозами не оставить мне ни пенни. В итоге он завещал мне половину своего состояния (в чем я не нуждался, благодаря паре золотых приисков в Юконе; и если бы он оставил его кому-то еще, то, вероятно, сейчас я был бы еще находчивее). Но прочитав письмо от адвоката той ночью в Доусоне, я пролил горячие слезы, которые тут же превратились в бахрому сосулек на моем небритом лице. После этого я в последний раз в жизни напился до одурения.
Кстати, об одурении – упоминание о нем может послужить поводом вернуться к разговору между мной и молодым дурнем Полом Кизи.
– Маленгрина? – спросил он.
– Как помнишь, он ходил с сетью для ловли дураков.
– Вы имеете в виду полицейских?
– Конечно, – я думал в первую очередь о себе, но предпочел не говорить об этом.
– Но, кажется, они не нашли никаких зацепок, не так ли?
Кизи предложил мне сигарету, но я от нее отказался. Набив свою трубку, я спросил:
– Во дворе что-нибудь нашли?
– Нет. Ничего. Никаких следов, никаких улик. Но тот разделочный нож… Пистолет, конечно. Знаете, чем больше я об этом думаю, тем более странно выглядит разделочный нож, прямо за окном гостиной… Совершенно необычно, вы понимаете, о чем я?
Я разжег трубку. Через первые клубы дыма я заметил, что Пол Кизи своеобразно смотрит на меня. «Ах, этот хитрый прищур. Этот джентльмен присматривается ко мне», – подумал я и выпустил еще один клуб дыма, и, приняв вид того старого Кадуолладера, внезапно согласился:
– Да. Довольно странно, что ты нашел во дворе тот разделочный нож, – ответил я и попытался присмотреться к нему в ответ, но тут же бросил это бесплодное занятие.
Всякая живая душа, бывшая в Меривезере[4] прошлой ночью, то есть в ночь убийства, знала: у Пола Кизи – железное алиби.
Он был диктором и оператором на маленькой радиостанции в Сэтори-Бэй, и всякий человек, настроившийся на местную станцию «Эй-Би-Си», слышал его весь вечер: вступление, приветствие, славословия, объявления – все это Пол Кизи делал с английским акцентом, звучание которого выдавалось за скромность, наивность и что-то очаровательное.
Такое превосходное алиби досадно озадачивало, ведь с моей точки зрения он подходил на роль злодея лучше всех, причастных к преступлению. Судя по моему первому впечатлению о нем, в былые времена его называли бы жуликом и шулером, так как он путешествовал вместе со странствующими лекарями и обирал доверчивую публику. Позже, когда я узнал его чуть лучше, я решил, что такое его описание слишком хорошо для него – оно не учитывает непокорную женственность его характера. Правда, справедливости ради, стоит сказать, что Вики с самого начала настаивала на том, что я ошибаюсь в отношении к Полу. Она описала его как бедного ребенка любящей матери, страдающего от комплекса неполноценности.[5] По ее мнению, с Полом все было бы в порядке, не будь у него таких длинных ресниц и если бы он не был так безнадежно красив.
Но этим утром он был не так привлекателен – из-за нервного напряжения и недостатка сна. Но когда я и слушал его, я благодарил удачу за то, что его мать уехала на отдых. И поскольку меня волновало состояние эмоционального и физического здоровья Вики, я нашел Пола отличным отвлекающим средством. По ошибке, которую я позже объясню, мне показалось, что он объясняет причину моего страха, и я понял, что весь Меривезер вскоре окажется по уши в грязи. Так что оставался лишь шаг до вывода: никого из нас не радует эта ситуация, а значит, что чем раньше мы раздобудем кого-то, более способного, чем местная полиция, тем лучше.
5
Не могу припомнить, жалели ли девушки молодых выскочек до изобретения всех этих новомодных комплексов.