Вон у меня на диктофоне все разговоры, что были лицом к лицу, а то иначе бы…
Иначе опять у Ирины Петровской из «Известий» черт-те что и сбоку бантик, а точнее — еще одна «разборка»… теперь уже в связи с широко известным Александром Глебовичем Невзоровым. И… очередным «неосторожным» словом Александра Толмачева по отношению к нему. И опять без диктофона-магнитофона, что как-то меня уж очень, очень поражает…
Тем не менее Ирина Петровская пишет и печатает среди прочего и следующее:
«Я не пойму, что вас так удивляет, — сказал пресс-секретарь Брынцалова. — С нас берут все и за все…»
«А Невзорову за показ брынцаловских дач и голой задницы вы тоже заплатили?» — поинтересовалась я. «Нет, Невзоров — просто сволочь. Когда он звонил с просьбой о съемке, он напирал на то, что снимет и покажет не только личные дачи, но и коттеджи, которые Брынцалов построил для местных крестьян, чтобы переселить их из лачуг. А потом, в передаче, показал только дачи Брынцалова. Но денег Невзоров не просил».
Итог? Исковое заявление все в тот же суд на Тверском бульваре… И очередное «объяснение» журналистки в прессе, где, в частности, говорится и о том, что пресс-секретарь В.А. Брынцалова Александр Толмачев заявил, что Невзорова бесполезно покупать, что «если он поставил цель что-то снять даже в самом неприличном и неприкрытом виде, то он этого добьется… Отрицательной оценки Невзорова я в свои слова не вкладывал и был удивлен, что журналист использовал оскорбительное слово „сволочь“…
Далее Невзоров в своем исковом заявлении утверждает: «И. Петровская своей статьей посеяла сомнения среди людей в моей порядочности как человека и журналиста. Между тем я всегда проверяю информацию, прежде чем давать ее в эфир. И если герой моей передачи не желает, чтобы в ней были показаны те или иные сюжеты, касающиеся его, то он сообщает мне до эфира об этом. Насилие над его волей исключается… Во-вторых, Ирина Петровская оскорбила меня, употребив в отношении меня ругательство, за которое в прежние времена просто вызывали на дуэль. И что самое чудовищное — она приписала употребление этого слова пресс-секретарю Брынцалова В.А.»
Александр Глебович действительно известен исключительной порядочностью и деликатностью в отношении к героям своих передач, что неоднократно зафиксировано в заключениях Судебной палаты по информационным спорам: так, например, оказавшись в женской колонии, он, по всей видимости, с полного согласия своих героинь, и в том числе бывшего следователя Натальи Воронцовой, представил ее и всех остальных поклонницами не вполне традиционной, лесбийской любви (сюжет «Ковырялки»). Известно и полное неприятие г-ном Невзоровым бранной лексики.
И я как автор злополучной заметки готова повиниться перед Александром Глебовичем. Слова «сволочь» пресс-секретарь Брынцалова действительно не употреблял. И мне при написании заметки пришлось поднапрячься, чтобы подобрать более элегантный синоним к лову, которым мой собеседник на самом деле охарактеризовал А. Невзорова и которое для специалистов по насекомым означает всего лишь личинку, извините, вши».
Одним словом, интересно живут наши «звезды»… Я лично растерялась: признать меньшее зло в слове «личинка вши», то есть «гнида», чем в слове «сволочь», или же наоборот? Тут ведь с точки зрения лингвистики-казуистики возможна масса оттенков..
И в самом-то деле, что более обидно — «гнида» или «сволочь», если бы вас кто-то, пусть походя, но обозначил бы подобным образом? Пожалуй, «гнида» чуть-чуть помягче, поэлегантнее… все-таки, что-то теплокровное…
Но вообще-то, если разобраться, многовато в истории с четой Брынцаловых этого самого Александра Глебыча Невзорова…
И тут много таинственного, очень таинственного, во всяком случае какого-то странного, какие-то все «ежики в тумане» и «филины во мгле»… И никакие журналисты не в силах разгадать эту, может, наиважнейшую загадку всей предвыборной кампании. Я ее сейчас рискну выразить эдак, знаете, с чисто женской позиции: «А любил ли Александр Глебыч Владимира Алексеевича в тот момент, когда снимал его с голым задом и на лошади и позволил ему распространяться как бы о слегка как бы невменяемых „яйцах“?
« — Владимир Алексеевич, давайте перейдем от производственной темы к публичной политике. Суда по тому, как вы держитесь перед телекамерами, вас можно назвать — человек-экспромт. Вы никогда не жалеете о своих поступках? — спрашивает корреспондент Виктор Барулин.
— А чего мне жалеть? Я независимый человек, всегда говорю то, что думаю. Лучше полезть в карман за словом, чем за деньгами.
— Вы как-то сказали, что политик — это актер. На политической сцене вы решили сыграть скандальную роль…
— Что скандального?
— Например, ряд передач Невзорова на ОРТ.
— Так это же Невзоров показывал, а не я. Он мог подать меня с любой стороны — и с хорошей, и с плохой. Выбрал второе для эпатажа. Он мастер в этом деле — вспомни хотя бы, как он нанес себе огнестрельное ранение, лишь бы привлечь внимание публики. Говорит, что национал-патриот. Да если бы он действительно был национал-патриотом, то показывал бы не мой дом, а мое производство, которое выпускает нужную народу продукцию несмотря ни на что, показал бы детские дома, пенсионеров, которым мы помогаем материально. И в печали, и в радости люди видят результаты моего труда. Как только насморк, грипп, туберкулез, раковое заболевание — сразу бегут в аптеку за лекарствами «Ферейн», а если случилось приятное событие — так наливай стаканчик водочки нашей марки. «Смеется.)
— Как вы считаете, почему Невзоров решил остановиться на эпатаже?
— Кому-то было выгодно представить меня скоморохом. Победа в президентской гонке требовала очень больших денег, которых у меня не было. Разве я, нормальный человек, знающий, как делать рекламу товара, — а в этой ситуации каждый кандидат был своего рода товаром, допустил бы формирование подобного образа?
— Но ведь вы тогда не уставали повторять о своей финансовой состоятельности.
— Все счета были арестованы, налоговая полиция не вылезала отсюда, все проверяла. Я лишний раз убедился в силе власти, включая момент подсчета голосов. Если в Карачаево-Черкесии, на моей родине, где меня прекрасно знают, за меня проголосовало всего 340 человек, то нужно уметь считать, чтобы добиться таких данных. Все Лебедю приписали, нашему дорогому.
— И каково вам после президентской гонки?
— Я очень устал. Устал ездить по регионам, пожимать руки, всем улыбаться, платить, ставить себя под угрозу».
Выходит, Владимир Алексеевич немножко, знаете ли, этакий мальчик-нескладеха, которому можно сказать: «Покажи тетенькам-дяденькам попочку» — и он тут же скинет штанишки? Или как? То есть все упирается в искусителя с зелеными глазами?
А признаться, такого «каприза» я от Великого Брынцалова не ожидала… Или он, Владимир Алексеевич, вдруг да намекнул тем самым, что слишком некритично доверился Александру Глебычу? А у Глебыча есть какие-то силы, которым очень не хотелось бы демонстрации ума и сообразительности «скандального» миллиардера?
Ай, как бы мне хотелось послушать какой-нибудь разговор этих двух людей! Чтоб никаких тебе гарцующих лошадей «с чужого плеча», ни дамских крупов, возникающих ни с того ни с сего!
И, знаете ли, ест, есть, случается волшебство! Не успела пожелать — звонок и не с обычным, порядком приевшимся «говорят, твой герой Брынцалов…». А с удивительным, исключительно своевременным предложением:
— Хочешь послушать, о чем говорили Брынцалов с Невзоровым, сидя на диване в вестибюле Государственной Думы?
— Один на один?! — не поверила я.
— Был и корреспондент. Но самое-то существенное — как они говорили. И учти — эта пленка так и осталась в останкинском архиве, в эфир не пошла… Может быть, тебе ее хватит для того, чтобы окончательно понять, что такое Брынцалов и что такое Невзоров и что дамский круп должен был возникнуть во весь экран телевизора… А если и не круп, то какое-нибудь иное, но достаточно шокирующее местечко. Или я не прав? Сядь-ка поблизости от героев и слушай, и делай выводы…