Однако — не вышло. Отвечали словно бы родные сестры. Вот и Т.
— Хорошо быть женой миллиардера, на ваш взгляд?
Т.: Плохо.
— Почему?
Т.: Ну, птичка в золотой клетке. Птичку можно обвешать чем и как угодно. Все равно она заперта на золотой замок, золотыми ключами с бриллиантовой отделкой. Нет свободы, очень большая зависимость, деньги — очень большая зависимость. А большие деньги — это втройне большая зависимость.
— От кого, вы считаете, зависимость?
Т.: От того, кто эти деньги дает, конечно.
— Это не просто так?
Т.: Это все не просто так, далеко все не просто так. Иначе, если бы не было такой зависимости, каждый из них давно бы был как-то предан какой-то своей жизни, которую в мыслях выпестовал… Давно бы уже так было.
— То есть деньги связывают?
Т.: По рукам и ногам.
— А телохранители? Приятно ходить с телохранителями?
Т.: Ужасно, думаю, плохо. Вот, пожалуйста, еще одна зависимость. Богатство нужно охранять, а то не ровен час — кто-то и отберет. Никакого спокойствия в результате. А я могу запереть свою квартиру на ключ и уехать в отпуск, не боясь, что кто-то в нее вломится, потому что я знаю, что, кроме какой-то мебели, я ничего не потеряю. И к деньгам отношусь, конечно, проще, трачу, а не коплю. Есть — хорошо, нет — ладно, заработаю.
— Зато, говорят, жены миллиардеров бывают в каком-то сверхобществе… У них такая интересная вечерняя жизнь…
Т.: Это уже зависит от какого-то твоего уровня. Можно там бывать. Но толку-то? Можно бывать чисто визуально — пришел и все. Но по разуму ты еще очень долго не будешь там, потому что с этими людьми ведь надо общаться, не просто производить впечатление своими нарядами, прической… Нужно действительно заинтересовать умных, талантливых людей своей персоной, чтобы тебя понимали и принимали, чтобы ты не навязывалась, а чтобы тебя звали туда, и чтобы ты слыла умницей.
— Ну, вот дворец строится. Завидки не берут?
Т.: Нет, Боже сохрани!
— Но дворец же целый!
Т.: Ну и что? Я очень люблю свою маленькую квартирку, в которой одна комната, и мне больше не надо. То есть я бы с удовольствием ее немножко облагородила — сделала бы посветлее окна, ну, в разумных пределах того, что мне под силу, но не более того. То есть то, что у меня там есть, меня вполне устраивает.
— Мне почему-то после всего стало жаль Наталью Геннадиевну. Несмотря ни на что. А вам?
Т.: То же самое. Потому что мне приходилось видеть ее именно настоящей, которая плакать может, не просто так, а от одиночества. Такое богатство очень изолирует человека. Поневоле приходится быть одной. Или вокруг нее вьются люди, которые, как правило, неискренние, им от нее нужны деньги или что-то еще…
— Но она это чувствует? Или не очень?
Т.: Раньше чувствовала, а сейчас — не знаю. Роскошь делает человека толстокожим. Все проходит мимо — чужая боль, чужое горе и так далее… Мама у Натальи Геннадиевны — замечательный человек, очень удивительный. Очень добрая женщина. Она при всем этом богатстве сохранила свою душу. Она с детьми нянчится. То есть вместе с няньками и бабушка здесь. Время от времени уезжает, но в основном здесь. И у Наташи тоже остались отголоски того, что было раньше, отголоски доброты. Вдруг вспомнит о чьем-то дне рождения и придет с подарком, поздравит… А то раскричится… Такие сцены — лучше не вспоминать…
Ну неужели, неужели все так просто, так примитивно? А я-то надела считай что водолазный костюм, чтоб спускаться в глубины… Чтоб объяснить необъяснимое… Чтоб как-то, из чувства чисто женской солидарности, реабилитировать женщину, рискнувшую своим странным поступком переплюнуть всех эпатажников не то что России, не то что СНГ, но и планеты всей?
Но где, где мне взять 500 000 долларов, если?..
КАК СТАТЬ МИЛЛИАРДЕРОМ
(сугубо для деловых людей, желающих разбогатеть)
Если бы я знала, что это будет мое последнее свидание с Владимиром Алексеевичем! Если бы я прислушалась и поверила меланхоличным советам здешних тружеников! А они ведь мне говорили:
— Брынцалов — это непредсказуемо… захотел… не захотел… как настроение… как жена обошлась с ним в текущую ночь…
Сознаюсь, последняя фраза в столь великосветском духе — мое личное творчество, ибо в реальности мысль звучала весьма терпко…
Итак, все как обычно, с утра сидим с Владимиром Алексеевичем через изысканно-раззолоченный стол и ведем беседу, и я еще не знаю, что она — последняя. Так как договорились, если помните встретиться раз десять-пятнадцать. Из той беседы, которая была очень короткой, приведу такие вопросы-ответы:
— На ваш взгляд, историю делают народ или личность?
— Личности должны навязать свою волю народу. Если личность нормальная, она навяжет волю и ведет в правильном направлении народ. А личность слабая будет навязывать свою волю, и в конечном итоге что будет? Сравните Ельцина со Сталиным. Вот Чечня. За три дня депортация народов была произведена. Жестоко поступил Сталин? Жестоко. Погибло там… ну, тысяча, пятьсот человек. Не знаю, сколько погибло. Сколько погибло чеченцев при депортации?
— Говорят, никого.
— Нет, не солдат, а чеченцев. Ну, я имею в виду — в пути там или от болезней… Ну, может, две-три тысячи. Даже меньше, наверное. А взять теперь — девяносто тысяч положили, русских солдат девяносто тысяч, не считая чеченцев. Так кто лучше — демократ Ельцин или диктатор Сталин? Конечно, Сталин! Нет никакого сомнения. Сталин… репрессии… А сейчас как понять? Бизнесмен заходит в подъезд, он даже не знает, кто его убивает там. Его убили спокойно люди в масках и ушли. Так же, нет, а? И каждый день! А там кучку негодяев расстреляли, которые здесь навели шорох, Сталин расстрелял, так вот, надо посмотреть, кто лучше и кто хуже. Клинтон, возьми, вот Клинтон. Демократ, да? А он берет, без всякого этого государство иностранное бомбардирует, Ирак. Бандит он чистой воды! По всем законам, по жизни он бандит, так же, нет? Вот жена с мужем дерется. В доме шум, гам. Имею ли я право в этот дом прийти, я, человек со стороны, защищать жену? Не имею права, для этого нужна милиция. Есть у нас Организация Объединенных Наций? Вот Организация Объединенных Наций и должна принимать решения какие-то определенные, а не Клинтон. Коммунизм, понимаешь, неплохая идея, в принципе.
— Как идея — конечно.
— И ее можно осуществить. Она будет, она будет. Ну, если взять Саудовскую Аравию. Почему там, допустим, нормальные отношения между народом и верхами? Не только дело в строгости. Шариат, конечно, свою роль играет. Но средний уровень жизни народа… Нет такого вопиющего, чтобы народ был голодный. Там, когда ребенок родился — двадцать тысяч долларов на книжку кладут ему сразу! Разные есть вещи, которые открыты для народа. Капитализм, который за рубежом… В чистом виде его нету. Есть капиталистический способ производства, а социалистический способ существования. А у нас… у нас…
— Что у нас?
— У нас был государственный капитализм в жесточайшей форме. Который во времена Брежнева шел в сторону либерализации, школы строили, обращали внимание… Ну, Брежнев тоже пересидел, семь лет пересидел, старый, а старый человек не может быть вождем. Он не может генерировать новые идеи, думать сам. На самообучение не способен. Я уже чувствую это по себе. Вот я не готов был, допустим, провинциал, нет подготовки такой, настоящей, допустим, в данном бизнесе. Я преуспеваю, опережаю других, потому что просто дураки они. А прорыва не могу осуществить по той причине, что у меня не хватает достаточных знаний, подготовки, работоспособности, наконец. А еще государство такое. Что бы оно ни делало, все делает против меня. И я могу годами, десятилетиями бороться против него. Это невыносимо, невозможно. Войны даже заканчиваются. Помните, война была, между Красной и Белой Розой, изнуряла Англию, у нас — Великая Отечественная, она изнурила нас, Афганистан, Чечня… Так и меня — война с государством. Налоги высокие, покупателя не создаем, рубль ничего не стоит, далее и далее. Границы открыты… Эхма, иметь бы денег тьма, купил бы деревеньку — и жил бы помаленьку…