Судья Лобетт искоса посмотрел на доктора.
— Значит, не было никаких следов болезни?
— Совершенно, сэр. Так я и сказал Топлису в суде. У Каша не было причин, чтобы не прожить еще двадцать лет. И все же это одна из наиболее распространенных маний. Я всегда обращал внимание на тот факт, что чувство страха действует на пищеварительную систему сильнее, чем на другие. Если человек однажды вообразил, что у него злокачественное заболевание, нужно провести множество исследований, чтобы убедить его в обратном. Жаль! Кашу стоило только прийти ко мне, и я сумел бы его разубедить. Бедная Бидди! — продолжал он… — Ей это нелегко… Они были большими друзьями, она и старик.
— Он сделал все, чтобы заменить ей отца, — вздохнул Джайлс.
— Моя дочь сейчас вместе с ней в Довер Хаузе, — сказал судья Лобетт. — Они хорошо поладили. — Он взглянул на собаку, бегущую впереди. — Удивительно, какая глупая эта собака, — сказал судья, — что-то она вынюхивает на дороге…
— Его зовут Эдлпейт, — заметил доктор. — Я лично не верю в его прославленный нюх, не верю, что он может найти вещь по запаху.
Лобетт засмеялся.
— Это собака Кэмпиона, не так ли?
Доктор кивнул:
— Говорят, какая собака, таков и хозяин, — ответил он сухо. У ворот Довер Хауза они увидели маленькую машину Кэмпиона и его самого, наклонившегося над открытым капотом. Марлоу, Бидди и Изабель стояли рядом.
— Привет, он вернулся! — сказал Джайлс и поспешил к машине, около которой уже валялся Эдлпейт, болтая в воздухе всеми четырьмя лапами.
В это время они заметили, что к ним спешит крупный бледнокожий мужчина со светлыми волосами, подстриженными так коротко, что он казался лысым.
Это был Кетл, деревенский «иностранец», как его называли, потому что он родился не в Саффолке, а где-то далеко в Ярмуте, в целых сорока милях отсюда. Его подчеркнутая вежливость и нескрываемое чувство превосходства сделали его самым непопулярным человеком в деревне. Он жил вместе с дочерью — молодой женщиной с кислым выражением лица, белесой, как и он сам, и владел не только почтой, но и единственным в радиусе шести миль магазином.
Со значительным видом он остановился в нескольких шагах от судьи и доктора.
— Письмо, сэр, — сказал он, обнаруживая норфолкский акцент. — Только что пришла вторая почта. И я сказал своей дочери: это для нового сквайра, — он сделал ударение на последнем слове — его попытка втереться в доверие была совершенно прозрачной.
Он снова вздохнул и заторопился:
— И моя дочь, сэр, она сказала: «Отнеси ему письмо, папа». И я так и сделал.
Он протянул белый конверт судье.
— У нас очень хороший маленький магазин здесь, сэр, и в любое время, что бы вы ни захотели в Мэйнор Хаузе, сэр, мы будем счастливы прислать вам это, — произнес он угодливо.
Судья, который с некоторым удивлением слушал эту речь, полез в карман, привыкнув в Европе к общению с большим количеством людей и усвоив правило: «Когда находишься в сомнении — дай на чай».
Но Кетл отказался от монеты.
— О нет, сэр, — сказал он. — Мы только будем очень счастливы сделать что-нибудь для вас! В любое время дня и ночи, сэр! — И, повернувшись, побежал через высокую траву, размахивая руками на бегу.
Судья присоединился к остальным. Они сгрудились вокруг Джайлса.
— Да, самоубийство на почве временного помешательства, — говорил он. — Топлис был очень добр. Вся процедура заняла немного времени. Элис была там, она совершенно без сил, жена Джорджа увела ее домой. Я привез доктора на ланч, Бидди. Как давно вернулся Алберт?
— Примерно десять минут назад, — ответ прозвучал из уст самого Кэмпиона. — Я буду через минуту. У меня что-то с машиной. — И он снова принялся копаться в моторе.
Джайлс наклонился к нему и прошептал:
— Ты его видел — Аларика Ватса, я имею в виду?
— Да, — ответил Кэмпион, выпуская небольшой фонтанчик бензина из карбюратора, — но здесь ничего не светит. Он очень горевал по поводу смерти своего старого друга, и это все. Он знает не больше, чем мы с тобой.
— Значит, Сант Свизин был действительно безумен, когда он писал нам?
— Да, — сказал Кэмпион задумчиво, — или это, или то, — он взглянул на друга поверх очков, — что «серьезные неприятности» еще не начались.
Джайлс не ответил.
— Джайлс, — вдруг сказал Кэмпион, — тебе нравится американский парень?
— Марлоу? Чрезвычайно нравится. Мы с Бидди разговаривали о нем сегодня утром. Она восхищается таким типом мужчин, ты знаешь.
— Я так и думал, — сказал Кэмпион. — Теперь, если бы я собрался отращивать бороду, — продолжал он серьезно, — какой цвет ты бы предложил? А форму? Что-нибудь соблазнительное и чтобы закрыть почти все лицо? Пошли в дом. Я не люблю, когда без меня что-нибудь происходит.
Они вошли в комнату, где уже приступили к аперитиву.
— Я действительно очень сожалею об этом, — говорил судья Лобетт, — совсем забыл о своем письме этой фирме. Картина заинтересовала меня, и по совету мисс Бидди я просил их прислать эксперта. Ответ пришел накануне той ночи, и я, конечно, забыл обо всем… — Он положил на стол лист бумаги с отпечатанным текстом. — В письме говорится, что эксперт прибудет сюда на машине завтра днем. Думаю, нужно отослать его обратно. Вряд ли он будет кстати здесь в такое время.
— Это относительно псевдо-Ромнея? — спросила Бидди. — Если да, то, пожалуйста, не отсылайте его. Сант Свизин никогда не поступал нелюбезно ни с кем, и, я знаю, ему бы это не понравилось.
Она говорила так убежденно, что старый судья не решился возразить ей.
— Это правда, — сказал Джайлс, — Бидди права в отношении Сант Свизина. Мы ничего не можем сделать, так давайте же постараемся забыть этот кошмар, если возможно.
Марлоу взял письмо.
— Здесь написано: «Известный международный эксперт, мистер А. Фергюссон Барбер».
— Что? — воскликнул Кэмпион. Бидди повернулась к нему с интересом.
— Ты его знаешь?
Кэмпион вздохнул.
— Я встречался с ним. Он был на «Элефантине». Что касается картин, то, возможно, он большой знаток, но во всем остальном он ужасен!
Марлоу ухмыльнулся.
— Он что, очень скучный человек?
— Скучный, — сказал Кэмпион. — Он хуже, чем исповедь звезды экрана.
11. Лабиринт
На следующий день они пили чай на лужайке. Судья Лобетт настоял, чтобы его «хозяева», как он называл их, присутствовали, когда приедет эксперт. Старик делал все возможное, чтобы рассеять мрачную атмосферу, которая нависла над Довер Хаузом, и так как Джайлс сам выразил желание вести себя как ни в чем не бывало, старался помочь.
Кэмпион, конечно, сопровождал близнецов, а Эдлпейт сопровождал всех троих.
Они долго сидели за чаем, и было уже почти шесть часов, когда они поднялись. Солнце опускалось за дом, последние лучи освещали сад, золотя листву и придавая теплоту бледно-коричневым стволам деревьев.
— Не правда ли, это чудесно? — сказала Изабель. Кэмпион проследил за ее взглядом, которым она обвела широкую, засаженную кустарником лужайку, высокие деревья парка.
— Очаровательно! — сказал он. — Хотя я знавал человека, который говорил, что для него сельская местность немыслима без бумажных пакетов и прочего мусора. Он стал миллионером, вложив все свои деньги в производство желе, и купил большое поместье в Суррее, но не совсем был им доволен. Слуги были потрясены, когда однажды туда привезли полтонны апельсиновой кожуры, шелухи от орехов и массу бумажных пакетов. Это преобразило местность, и мой приятель с тех пор живет там очень счастливо. Все дело в идеалах, не так ли?
Судья Лобетт поднялся со стула.
— Как насчет прогулки? — спросил он. — Джордж говорил мне, что в восточной стороне парка есть зеленый лабиринт.
— Правильно, — сказал Джайлс. — Но думаю, он не в очень хорошем состоянии. Его не подстригали в течение последнего года.
— И, тем не менее, он есть, — сказала Бидди. — Пойдемте, посмотрим.