— Ну и что же, — произнесла она наконец с некоторым раздражением. — Какой из всего этого вы делаете вывод? Если миссис Клэппертон могла запереть дверь, то, я полагаю, она могла и открыть ее.
— Совершенно верно, — Пуаро улыбнулся своей собеседнице, — и к чему это нас подводит? Миссис Клэппертон открыла дверь и впустила убийцу. Как вы думаете, сделала бы она это для торговца бусами?
— Она могла не знать, кто это, — возразила Элли. — Возможно, он постучал… она встала и открыла дверь… и он ворвался и убил ее.
— Ничего подобного, — покачал головой Пуаро, — ее убили, когда она спокойно лежала в постели.
— Что же вы предполагаете? — Мисс Хендерсен пристально смотрела на него. Пуаро снова улыбнулся.
— Похоже, не правда ли, что она знала, кого впустила в каюту…
— Вы хотите сказать, что убийца — один из пассажиров? — сдавленным голосом спросила мисс Хендерсен. Пуаро кивнул.
— Все указывает на это.
— И нитка бус, оставленная на полу, — всего лишь попытка замести следы?
— Совершенно верно.
— И похищенные деньги тоже?
— Безусловно.
— Я считала миссис Клэппертон очень неприятной женщиной, — медленно произнесла Элли, — и не думаю, что кто-нибудь на пароходе ей симпатизировал… Но ни у кого не было причины убивать ее.
— Возможно… кроме мужа, — заметил Пуаро.
— Неужели вы думаете…
— Все пассажиры считали бы вполне справедливым, если бы полковник «открыл против нее боевые действия». По-моему, кем-то было употреблено именно такое выражение, Элли Хендерсен выжидающе смотрела на Пуаро.
— Но надо сказать, — продолжал он, — я не замечал с его стороны даже простого раздражения. К тому же, что еще более важно, у него есть алиби. Весь день он был вместе с этими двумя девушками на берегу и вернулся лишь к четырем часам. К тому времени миссис Клэппертон уже давно была мертва.
Снова последовала пауза.
— Но вы все же считаете… что это один из пассажиров, — тихо сказала Элли Хендерсен. Пуаро молча наклонил голову. Неожиданно она засмеялась — резко и вызывающе.
— Ваша версия, мосье Пуаро, нуждается в доказательствах. А на пароходе довольно много пассажиров. Пуаро поклонился.
— Я отвечу словами вашего любимого писателя: «У меня свои методы, Ватсон».
На следующий вечер во время обеда каждый пассажир обнаружил у своей тарелки напечатанное на машинке приглашение явиться в 20.30 в главный салон. Когда все собрались, капитан поднялся на сцену, где обычно сидели оркестранты.
— Леди и джентльмены, — обратился он к собравшимся, — вы конечно же все в курсе. Я уверен, что все вы захотите помочь найти убийцу, совершившего это гнусное преступление. — Капитан сделал паузу. — У нас на борту… гм… находится мосье Пуаро. Он, вероятно, известен вам всем как человек, имеющий довольно большой опыт в… гм… подобных вопросах. Я надеюсь, вы внимательно выслушаете то, что он скажет.
В эту минуту вошел полковник Клэппертон (к обеду он не явился) и сел рядом с генералом Форбзом. Полковник выглядел совершенно ошеломленным и абсолютно не был похож на человека, испытывающего огромное облегчение. Он был или очень хорошим актером, или… на самом деле искренне любил свою несимпатичную жену.
— Мосье Эркюль Пуаро! — представил капитан и спустился со сцены. Сияя улыбкой, Пуаро занял его место. Он выглядел до смешного самоуверенным.
— Медам, месье! — начал он. — Очень любезно с вашей стороны, что вы согласились меня выслушать. Мосье капитан сказал, что у меня есть опыт в подобных делах. У меня действительно есть кое-какие соображения о том, как добраться до сути именно этого преступления.
По знаку Пуаро стюард прошел вперед и передал ему какой-то громоздкий, странной формы предмет, завернутый в простыню.
— То, что я собираюсь сделать, может несколько удивить вас, — предупредил Пуаро. — Я могу показаться вам эксцентричным, даже безумным. Тем не менее, уверяю вас, за моим кажущимся безумием скрывается — как принято говорить у вас, англичан, — определенный метод.
На мгновение Пуаро встретился взглядом с мисс Хендерсен, затем принялся разворачивать странный сверток.
— Здесь у меня, господа, улика, которая поможет нам раскрыть убийство миссис Клэппертон.
Он ловко сдернул конец простыни, и все увидели деревянную, почти в человеческий рост, куклу. В бархатном костюме и с кружевным воротником.
— Так вот, Артур, — сказал Пуаро, и голос его неузнаваемо изменился: в нем не было больше ничего иностранного, обычный английский, с чуть заметным налетом кокни.[13] — Ты можешь мне сказать… — повторяю — ты можешь сказать что-нибудь о смерти миссис Клэппертон?
Голова куклы чуть повернулась, деревянная нижняя челюсть опустилась, дрогнула, и высокий пронзительно-резкий женский голос произнес:
— В чем дело, Джон? Дверь заперта. Я не хочу, чтобы стюарды меня беспокоили…
Громкий крик… опрокинутый стул… Человек стоял, покачиваясь, схватившись рукой за горло… Он пытался что-то сказать… пытался… Внезапно тело его преломилось, и он упал.
Это был полковник Клэппертон.
Пуаро и корабельный врач поднялись с колен.
— Все кончено. Сердце, — коротко заключил доктор, стоя у распростертого тела. Пуаро кивнул.
— Шок. В результате того, что его трюк был разгадан, — сказал он и повернулся к генералу Форбсу, — это вы, генерал, подали мне идею: в разговоре с мисс Хендерсен вы упомянули про мюзик-холл. Я был озадачен… я размышлял… и наконец понял. Предположим, до войны Клэппертон был чревовещателем. В этом случае было бы вполне возможно, что три человека слышали, якобы изнутри каюты, голос миссис Клэппертон, когда сама она уже была мертва. Ее голосом говорил полковник.
Рядом с Пуаро оказалась Элли Хендерсен. Лицо ее потемнело, взгляд был полон боли.
— Вы знали, что у него больное сердце?
— Догадывался… Миссис Клэппертон говорила о своем слабом сердце, но мне казалось, что она из тех женщин, которым нравится, чтобы окружающие считали их больными. Потом я случайно поднял обрывок рецепта (он выпал из сумки миссис Клэппертон). На сердечное средство. Но оно предназначалось не миссис Клэппертон, а мистеру Клэппертону. Я еще раньше замечал у него характерные тени под глазами.
— Значит, вы предполагали… что все может кончиться… таким образом?
— Это лучший выход, мадемуазель, не так ли? — мягко спросил Пуаро.
Он видел, как глаза Элли Хендерсен заволокло слезами.
— Вы знали. Все время знали… что он мне небезразличен… Но он сделал это не ради меня… Это из-за девушек… Молодость! Вот что заставило его почувствовать свою зависимость. Он захотел освободиться… прежде чем станет слишком поздно… Да, я уверена, все было именно так… Когда вы догадались… что это сделал он?
— Его самоконтроль был слишком безупречен, — просто сказал Пуаро. — Как бы грубо ни вела себя жена, казалось, это его абсолютно не трогает. Это могло означать либо то, что он привык к ее грубостям и они его больше не задевают, либо… Eh bien… я выбрал последнее… И был прав. К тому же полковник вечером, за день до преступления, излишне настойчиво демонстрировал свое умение карточного фокусника. Он сделал вид, что выдал себя. Но человек с подобным самообладанием никогда себя не выдаст. За этим что-то скрывалось. Он, видимо, полагал, что, узнав о его прошлом фокусника, никто, скорее всего, не заподозрит, что он к тому же еще и чревовещатель.
— А то, что мы слышали сейчас?.. Голос миссис Клэппертон?
— У одной из стюардесс очень похожий голос. Я уговорил ее спрятаться за перегородкой и подсказал, что она должна говорить.
— Это было жестоко… очень жестоко! — воскликнула Элли.
— Я не одобряю убийства, — сказал Эркюль Пуаро.
13
Кокни — лондонское просторечие, отличающееся от литературного английского, особенно заметно в области произношения и грамматики.