Вова испуганно на него посмотрел и весь сжался.
— Я не виноват.
— Жду ответа. — В голосе Майбороды послышались суровые нотки.
И Сеня, вздохнув, произнес:
— Он сперва речь толкал, а потом взял и пистолет у меня из рук вырвал. Я ему говорю: «Осторожней». Тут и выстрелило.
— Пистолет? — Казацкие усы у Тараса Бульбы обвисли. «Вот, — с ужасом подумал он, — докатилось и до нашей школы». — Баскаков! — продолжал он вслух. — Откуда у тебя пистолет?
— Купил, — просто ответил Сеня.
— Где? — допытывался Майборода.
— В магазине, — откликнулся мальчик.
— Из-под полы?
— Почему, — пожал плечами Сеня. — Официально. У них там полно разных. И на витрине выставлены.
— Не ври! — крикнул Майборода. — Кто тебе, мальчишке, продаст в магазине огнестрельное оружие!
— Но он ведь не настоящий, — кинув смущенный взгляд на Вову Яковлева, внес ясность Баскаков.
— Ах, не настоящий, — с облегчением произнес Тарас Бульба. — Все равно на уроке не положено.
— Я и не хотел, — со вздохом изрек Сеня. — Просто так получилось.
— А что получилось-то? — хотел докопаться до истины завуч.
— Ну, я его как-то случайно вынул, чтобы посмотреть, — весьма туманно объяснил Сеня. — А Гриппов зачем-то его схватил. Ну, пистолет и выстрелил. Краской. А я даже не думал, что он заряжен.
— Значит, это краска, — почти совсем успокоился Майборода. — А она хоть от него отмоется?
— Не знаю, — честно признался Сеня. — Там одна отмывается, а другая такая, что намертво красит. Но какая в него была заряжена, я не успел разобраться.
— Давай сюда пистолет и инструкцию, — деловито произнес Майборода. — Сейчас разберемся.
Сеня послушно протянул ему пистолет, инструкцию и запасной комплект капсул. Афанасий Иванович, изучив текст описания, посмотрел на оставшиеся в коробке капсулы.
— Порядок. То, чем выстрелило, даже отмывать не придется. Оно само исчезает.
— Вот видите, — улыбнулся Сеня.
— А Гриппов, собственно, сам во всем виноват, — пришел ему на помощь Муму.
Завуч в это время с большим интересом разглядывал баскаковский пистолет. Глаза его заблестели.
— Хорошо забацали, — мечтательно произнес он. И с сожалением добавил: — В моем детстве таких пистолетиков не было.
Сжав рукоятку, Тарас Бульба сделал вид, будто прицеливается в дверь. Тут она резко распахнулась. Палец у завуча от неожиданности дернулся. То, что произошло мгновение спустя, напоминало кошмарный сон. Раздался уже знакомый восьмому «А» негромкий хлопок, немедленно сменившийся истошным женским криком. Затем в дверь влетела директриса экспериментальной авторской школы «Пирамида» Екатерина Дмитриевна Рогалева-Кривицкая. Впрочем, узнать её сейчас было практически невозможно. Лицо и волосы её окрасились в ярко-оранжевый цвет, а по строгого покроя костюму рассыпались в причудливом беспорядке кокетливые зеленоватые потеки.
— Смотри-ка, Сенька! — закричал кто-то. — А он у тебя каждый раз в разное красит!
Сеня ничего не ответил. Он не мог оторвать взгляда от Тараса Бульбы. Тот оцепенел. Рука по-прежнему сжимала пистолет. Словно он собирался сделать ещё один выстрел.
Екатерина Дмитриевна схватилась за лицо. Затем уставилась на испачканные оранжевые руки и возопила:
— Что это? Кто это?
— В-вы не волнуйтесь! — Швырнув наконец пистолет на стол, грозный Майборода суетливо забегал вокруг директрисы. — Это не страшно, — хватая её за руки, продолжал он. — Через пять минут пройдет. Сам читал. В инструкции.
— Афанасий Иванович, — с ужасом посмотрела на него оранжевая директриса. — Кто это сделал?
— Я, — с силой дернул себя за казацкий ус Тарас Бульба. — Случайно.
— Случайно? — повысила голос Екатерина Дмитриевна.
— А я вам что говорил? — возник в проеме двери уже совершенно выцветший, но торжествующий Гриппов. — Это не класс, а бандитское логово!
— Дети тут ни при чем, — перебил его Майборода. — Я сам виноват. Увлекся. Там курок очень слабый. Видите?
И, взяв со стола пистолет, он услужливо вложил его прямо в руки Екатерины Дмитриевны.
— Не надо! — заверещал Гриппов.
Но уже совершенно обалдевшая ото всего Екатерина Дмитриевна машинально нажала на курок. Вопль Гриппова оборвался. Класс со смесью восхищения и ужаса смотрел на известного поэта и прозаика.
На сей раз лицо его и марсианская голова окрасились в цвет фуксии. А под будуарно-розовым лицом на груди засияло, как солнце, огромное желтое пятно с лучами-потеками.
— Это!.. Это!.. — захлебываясь от возмущения, проорал Гриппов и, чуть не сбив с ног стоявшую в дверях Ольгу Борисовну, вылетел вон.
Екатерина Дмитриевна вскорости выцвела. Вместе с нормальной расцветкой к ней вернулись хладнокровие, величественность и некоторая слащавость. С Грипповым вышло несколько хуже. После второго выстрела он так и не обрел до конца первоначального облика. Макушка марсианской головы почему-то упорно оставалась ярко-розовой. Афанасий Иванович Майборода настоятельно советовал известному поэту и прозаику набраться терпения и ждать. Гриппов рекомендациям не внял. Направившись в школьную душевую, он попытался отмыть голову с мылом. Однако розовый цвет от этого стал только ярче. По этому поводу Владимир Дионисович закатил в кабинете Рогалевой-Кривицкой новую истерику. Вопреки своему андерграундному прошлому, он настоятельно требовал «тщательного расследования обстоятельств» и «суровой кары виновному».
В результате расследования виновными были объявлены Сеня Баскаков и почему-то Герасим Каменев.
— Я-то при чем? — возмущался Герасим. — Я этот пистолет даже не трогал. И, можно сказать, вообще практически не видел. Рогалева-Кривицкая стреляла, но не виновата. Тарас Бульба стрелял и тоже, видите ли, не виноват. А я, значит, виноват. Но почему? Что я вообще плохого этому Гриппову сделал?
— Он ещё спрашивает, — фыркнула Варя. — Да лучше бы ты в него ещё сто раз из баскаковского пистолета выстрелил.
— Не понял, — покрутил головой Муму.
— И понимать нечего, — продолжала Варвара. — Ты, Муму, недвусмысленно намекнул Гриппову, что сестричка у него есть, а братика нету.
— Че-его? — Муму покрутил пальцем возле виска. — Совсем обалдела, Варька. Какой братик? Какая сестричка?
— Ну, краткость ведь — сестра таланта. Вот ты, Муму, и намекнул. Мол, краткость есть, а братика, то есть таланта, нету.
— Что нету — это совершенно точно, — кивнул Герасим. — Но я-то чем виноват? Объясняй теперь предкам, что я — не верблюд. Хорошо еще, пистолет не мой.
— Ладно, Муму, не расстраивайся, — ободрил Иван. — Может, ещё обойдется.
Разговор происходил по дороге домой. Первым на углу улицы Правды и Ленинградского проспекта компанию покинул Павел. Ему нужно было направо. Остальные четверо жили в доме номер восемнадцать по Ленинградскому проспекту. Герасим и Варя — во втором подъезде, а Иван и Марго — в первом.
Уже вызвав лифт, Иван, проболевший последние дни, вспомнил, что Марго обещала дать ему тетрадку с лекциями по экологии.
— Зайдем, и возьмешь, — ответила девочка.
— Хорошо, — согласился Иван.
Глава III
БЕГСТВО ИЗ ПЛЕНА
— Иван, а ты не ошибаешься? — подергала запертую дверь Марго.
— В чем? — посмотрел на неё мальчик.
— Ну, что нас заперли, — пояснила Марго. — Может, дверь как-нибудь сама захлопнулась? Из-за сквозняка, например.
— Какой сквозняк, — пожал плечами Иван. — И потом, когда мы входили, я заметил: тут все замки без язычков. Если бы само захлопнулось, я бы уже открыл. А верхний замок не отпирается. Я уверен: его специально так заперли, чтобы изнутри отворить было невозможно.
И в качестве доказательства Иван повертел туда-сюда ручку замка. Она двигалась вхолостую.
— Видишь? Прокручивается.
Марго кивнула. Огромные её глаза округлились.