Несчастный солдат, которого Сапогов нес на себе, принял на себя весь град осколков от разорвавшихся за спиной у Сергея гранат. Сергей почти не пострадал, но оказался весь забрызган чужой кровью. И выглядел натуральным покойником. Потеряв сознание, он лежал неподвижно, пока его обыскивали. А придя в чувство, быстро сообразил, что надо и далее продолжать изображать мертвеца.
Сергей слышал, как австрияки нашли спрятавшегося под перевернутой ванной штабс-капитана фон Клибека. Сработанная из великолепного чугуна купальница прекрасно защитила барона от осколков. Если бы немцы не проявили излишний педантизм и не решили как следует обшарить блиндаж, штабс-капитан в полной безопасности дождался бы окончания вражеской атаки и героем покинул свое убежище при приближении наших подкреплений.
Но все-таки австрийцы его нашли и стали требовать, чтобы пленный русский офицер выдал им перехваченное с голубем сообщение. Барон готов был отдать жуткого вида головорезам что угодно. Да вот беда, заветной трубочки на столе не оказалось. Сквозь крохотное «окошко» чистого стекла в правом «глазе» своих противогазовых очков Сергей видел, как барон униженно ползает на четвереньках вокруг стола и ищет пропавший пенал. Стоящий над ним с широко расставленными ногами австрийский лейтенант поторапливал русского офицера, грозя ему смертью. Ошалевший от страха штабс-капитан обращался к вражескому офицеру, словно к князю:
— Gnddiger Herr (Ваше сиятельство), прошу вас не поступать так со мной!
Стоя на коленях пленник уверял:
— В моих жилах тоже течет кровь великой германской расы, я прибалтийский немец. И всегда с почтением относился к вашей культуре. Моцарт и Штраус мои любимые композиторы. Венская опера божественна, а ваши женщины такие утонченные. Я обожаю вашу кухню… К тому же в Вене и в Берлине у меня много влиятельных знакомых.
— Довольно! — теряя терпение, поднял левую руку австрийский лейтенант и щелкнул крышкой часов. — У нас мало времени, господин соотечественник (это слово он произнес с презрительной насмешкой). Даю вам три минуты на размышления.
Сергею стало искренне жаль штабс-капитана. Но он не знал, как ему помочь. Выдать врагу депешу? А если в ней заключена большая угроза для всей русской армии?
Пока Сергей размышлял, как ему поступить, австрийцы передумали убивать русского офицера и увели его с собой.
Глава 4
Почти три недели Сергей провалялся в госпитале. Его лечили от отравления газом. Рядом с Сапоговым на соседних койках лежали несколько солдат его роты, — ослепшие, покрытые страшными язвами и нарывами, они умирали долго и мучительно. Он же каким-то чудом не успел наглотаться убийственного газа, хотя довольно долго находился в зараженных окопах без защитной маски.
Хирурги также извлекли из его правой ноги два крохотных осколка. И уже на второй день после операции Сергей начал осторожно пробовать ходить, опираясь на трость. Говорил он слегка осипшим голосом, но врачи обещали, что через пару недель все придет в норму.
Правда, о возвращении на передовую пока речи не было. Сергею полагался трехмесячный отпуск для поправки здоровья. И лишь по его окончании он мог предстать перед комиссией военных врачей, которые либо признают его годным к строевой службе, либо окончательно коммисуют из армии.
В день выписки проводить Сергея собралась компания из сестер милосердия и пациентов из числа ходячих. В руках у Сапогова была его неизменная спутница — гитара, под аккомпанемент которой он исполнял недавно сочиненный трагикомический романс. В его куплетах бард описывал драматические обстоятельства своего ранения и последующего чудесного спасения, воздавая должное искусству врачей и заботливости прекрасных ангелов, спустившихся в ад войны в облике сестер милосердия, «чья красота сильнее лучших заморских лекарств». А еще благословлял свою «шестиструнную мандолину», которая не дает ему долго хандрить.
Эта испанская гитара, сделанная известным мастером на заказ, точно так же, как и ее хозяин, получила в последнем бою два осколочных ранения и была «прооперирована» умельцами из госпитального хозвзвода, которые наложили на ее деревянный корпус две фанерные заплатки.
Наверняка Сергей еще не один час играл и пел для провожающих поклонников, если бы к компании не подкатил огромный черный автомобиль «делоне-бельвилль». За рулем длинного открытого кабриолета сидел спортивного вида молодой офицер в черной кожаной куртке, перчатках-крагах и больших противопыльных очках. Он был похож на авиатора.