Если на аэропланах бывшей царской армии часто изображались Георгий Победоносец, другие святые, православные символы, то крылатые машины большевиков обычно украшали кабалистические символы, черепа с костями и прочая чертовщина. В частности на борту одного самолёта экспедиции был очень натуралистично изображён чёрт с мохнатыми козлиными ногами, на другом красовалась смерть с косой в одной своей костлявой руке и огромной бутылью самогона в другой.
Недоумённо косясь на дьявольские рисунки, Дрэссер поинтересовался:
– Почему вместо пролетарской символики на красных аэропланах намалёвана эта бесовщина?!
Неожиданно Одиссей услышал тихое бормотание.. В первую секунду ему даже стало не по себе, Рядом был курган с возможно упрятанной в его недрах могилой.
Дрэссеру ответ понравился. Тут он заметил изображение обнажённой пышнотелой красотки на фюзеляже стоящего чуть поодаль «Сопвича». Барышня возлежала в призывной позе.
– А это что за порнография? Тоже символ воинствующего безбожия? – явно добродушно осведомился он.
Тут даже остроумный механик немного замешкался с ответом, однако всё же нашёлся:
– Известно что – красивая краля для поднятия боевого духа товарищей военлётов. Женщина – она хоть и нежелательный объект на аэродроме, как и на корабле, однако куда ж мужику без бабы.
Все захохотали. Дрэссер тоже. После такого ему не оставалось ничего иного, как разрешить оставить рисунки, но с одним условием сразу по возвращении на базу снабдить их лозунгами: «За РКП (б)!», «Даёшь мировую революцию!», «Смерть буржуям!». А самолёт с эротическим изображением на фюзеляже удостоился даже имени собственного. Отныне он должен был именоваться «коммунаркой». Естественно изображённой девице в связи с её новым статусом надлежало подрисовать одежду и красную косынку.
Глава 9
– Вы что нагрузили портфель кирпичами? – вполголоса, чтобы его не услышал пилот машины, удивлённо поинтересовался Вильмонт, оглядываясь на Лукова.
– Там книги, я взял с собой Коран и недавно изданную рукопись «Молитв за пророка Мухаммеда» на арабском языке. Всё-таки мы отправляемся за Восток.
Генерал пожал плечами.
– Что ж, тогда начинайте молиться прямо сейчас, чтобы наша крылатая этажерка не рухнула вскоре после взлёта из-за того, что вы её так нещадно перегрузили.
К счастью снабжённые лыжами самолёты легко оторвались от снежного поля. Огромный немец хоть и едва помещался в кабине, оказался настоящим «Маэстро воздуха». Он управлял не самой новой машиной просто виртуозно.
Воздух на высоте был прозрачным и ледяным, слегка обжигал лёгкие при дыхании. В открытой кабине свободно гулял ветер. Но лётчикам и пассажирам всё это было нипочём благодаря специальному обмундированию, состоящему из тёплого белья и нескольких «слоёв» верхней одежды. В меховых унтах выше колен и перчатках из оленьей шкуры, тёплых свитерах и кожаных полупальто, надетых поверх мешковатых толстых комбинезонов, они выглядели как полярные путешественники. Незадолго до вылета Одиссей натянул на голову подшлемник, роль которого играл вязаный лыжный шлем, и ещё поверх него нахлобучил кожаный шлем на козьем меху. А ещё членам лётных экипажей полагались очки для защиты глаз от ветра и искр летящих из мотора, а ещё стёганная ватная маска, чтобы не обморозить лицо. На Земле Луков с трудом мог передвигаться в этих «доспехах», чувствуя себя неповоротливым увальнем. Ему стоило немалого труда забраться в кабину. Зато на высоте 2000 метров такое снаряжение отлично защищало от холода.
Одиссей впервые поднимался в небо, но вместо ликования от обилия новых впечатлений, ощущал смертную тоску. На этой головокружительной высоте им овладел прежде малознакомый ему ужас.
Затем начался приступ морской болезни. Маленький самолётик сильно раскачивало и подбрасывало, словно небольшую лодку в неспокойном море. В кабину затягивало вонючую гарь из мотора, отчего мучения пассажира усиливались.
Тошнота, головокружение, стыд и разочарование – вот что испытывал Луков на протяжении большей части полёта. «Какой из меня к чёрту исследователь! – уныло думал он. – Если, впервые оказавшись в новой, ещё неизведанной стихии, вместо живейшего любопытства мечтаю лишь о том, чтобы поскорее оказаться снова на земле!».
После посадки Одиссей едва мог выбраться из кабины, чувствуя противную слабость во всём теле и сильные позывы к рвоте. И эта пытка должна была повторится многократно, ибо после короткого отдыха и дозаправки на промежуточных аэродромах самолёты экспедиции снова и снова будут подниматься в небо.