Встревоженный и заинтересованный, предводитель басмачей Джунаид-бек вглядывался в лазоревое летнее небо, в котором, словно мифический дракон, раскинув широкие двойные крылья, кружила огромная костлявая птица. Джунаид-бек не впервые видел аэроплан и знал, сколько от него может быть неприятностей. Сотворенные из холста, фанеры и деревянных реек, разболтанные и перелатанные, прошедшие через горнило мировой и гражданской войн, изжившие все свои рабочие сроки красные «Фарманы» и «Сопвичи» тем не менее могли преследовать неуловимых партизан везде. Однажды аэропланы неожиданно появились над тайной горной базой повстанцев. И тогда чёрными гирьками с них начали падать двадцатифунтовые бомбы и обычные пехотные гранаты. Начался ад: везде что-то взрывалось, горело, пространство лагеря заволокло густым дымом и пылью. Бомбы разрывали на куски ещё толком не проснувшихся, перепуганных моджахедов, а сидящие в кабине аэроплана лётчики начинали выкашивать мечущихся по земле раздетых людей из пулемётов. Уничтожив большую часть его людей, аэропланы спокойненько улетели… За эту безнаказанность Джунаид-бек люто ненавидел русских авиаторов и если те попадали к нему ещё живыми придумывал для них особо жестокие виды казни…
Немного потрепав противника, Розенфельд взял курс на находящийся неподалёку отряд советской конницы. Оказалось, что эскадроны кавполка уже спешат рысью на грохот взрывающихся авиабомб. Аэроплан снизился до 50 метров над колонной красных всадников, и Ванеев, высунувшись по пояс из кабины, и рискуя свалиться за борт, прокричал, что противник близко. Он также сбросил записку, в которой округлым гимназическим почерком торопливо написал: «Следуйте по направлению к старой мельнице. Красной коннице ура! Даёшь Джунаид-бека!».
Сбросив вымпел, самолёт вернулся к преследованию банды, которая теперь уходила в сторону гор. Погром продолжился. Когда закончились бомбы в ход пошли прихваченные с собой пустые бутылки и консервные банки с продырявленным дном. В условиях хронического дефицита любого военного имущества красные авиаторы частенько использовали подобные «психические боеприпасы». При падении эти посудины издавали адский вой, лишь усиливая панику среди суеверных джигитов.
И, наконец «на сладкое» Сергей вытащил из-под своего сиденья ящик с «гостинцами» особого рода.
– А это вам, шакалы, от рабочих ташкентского локомотивного депо! – злорадно объявил Ванеев, «сея» на головы басмачей «пучки» острых аэропланных стрел. Каждый такой тонкий стальной стержень длиною 10—15 сантиметров был снабжён лопастями у заднего конца для стабилизации полёта. Благодаря особому расположению центра тяжести падали эти стрелы вертикально и при удачном попадании могли насквозь прошить всадника вместе с конём.
Изготовили стрелы в своих мастерских железнодорожные рабочие. Дело в том, что одним из недавно зверски убитых Джунаид-беком лётчиков был их товарищ – молодой рабочий, добровольно поступивший авиатехником в Красный воздушный флот, и уговоривший пилота взять его в тот роковой вылет. Парень тоже мечтал стать пилотом…
Воздействие «стального дождя» окончательно деморализовало басмачей. Вскоре банда была почти полностью рассеяна по степи, и только небольшое ядро всадников общим количеством сабель в тридцать не более во главе с самим неуловимым Джунаид-беком держалось монолитной группой. Именно на них красные военлёты теперь и сосредоточились, стремясь уничтожить главаря бандитов и его приближённых курбашей1.
Увлёкшись преследованием противника, лётчики в какой-то момент утратили чувство опасности. Они проносились над самыми головами врагов, не обращая внимания на ружейный огонь. А между тем среди телохранителей «чёрного хана» немало было первоклассных стрелков, вооружённых новыми английскими 11-зарядными карабинами системы Ли-Энфилда.
В какой-то момент вдруг наступила странная тишина. Воздушный винт безжизненно повис на полуобороте. По неизвестной причине замолк старый «движок». Возможно в него попала пуля. Впрочем, старый мотор вполне мог скончаться и по «естественной причине». В этом случае его смерть никак нельзя было назвать внезапной, ибо мотор давно уже выработал все возможные ресурсы и летал исключительно по божьей милости (хотя большевики и решительно отвергали существование Бога, поступившие к ним на службу пилоты и механики продолжали креститься перед каждым полётом и перекрещивать свои крылатые гробы). На фронтах гражданской войны аэропланы регулярно падали из-за технической изношенности и некачественного топлива.