— Вы дома? — раздался знакомый голос.
— Кто там?
— Это я, Алекс. Можно войти?
Алекс Аргирис, а время около четырех часов утра!
— Ты один?
— Да, один…
— Что случилось?
— Поговорить нужно.
Впервые его лицо было серьезным и озабоченным.
— Что-то серьезное?
— Не знаю…
Он уселся.
— Спал?
— Да.
— Зачем же ты пришел?
— Вы сегодня были у Магды?
— Был. А что?
— Она звонила чуть раньше. Разговаривала как сумасшедшая. Если бы я ее не знал, подумал бы, что она пьяна.
— Зачем она звонила?
— Хотела узнать…
— Что?
— Вернулись ли вы в гостиницу.
— Что же тут страшного?
— Вопрос не столь важный, может быть даже абсурдный. Но, если бы вы слышали ее голос….
— И что ты ответил?
— Ведь я не знал, вернулись ли вы. Пообещал перезвонить. Затем узнал у дежурного, что вы у себя. Сообщил ей. И…
Он остановился.
— И?
— Ничего не понимаю. Мне показалось, что она плакала.
Магда боялась, что мне не удастся вернуться невредимым в гостиницу. Еще одно доказательство моих предположений…
— Но во имя Господа, что произошло между вами?
— Ничего. Просто-напросто у нас был неприятный разговор.
— О чем?
— О наследстве.
— Вы говорите правду?
— Да.
Конечно, он не поверил, но противоречить не хватило смелости. Он поднялся.
— Простите, что разбудил, но я был так встревожен…
В эти минуты Алекс был достоин сожаления. К тому же после всего, что со мной приключилось, я нуждался в чьем-либо присутствии.
— Ничего страшного, мне не хочется слать. Если не возражаешь, выкурим по сигарете?
Он с радостью уселся.
— Ты сильно любишь кузину?..
— Да. Это единственный человек, который относился ко мне с любовью.
— А родители?
Он пожал плечами.
— Ах! Мои родители! Не раз я себя спрашивал, помнят ли они, что у них есть сын. Отца я не видел уже не помню с каких пор, а у мамы слишком много дел, чтобы она вспоминала о том, что когда-то родила меня.
Юноша рассказывал довольно долго. Он «раскрыл свою душу», а в душе этой собралось много горечи, одиночества и опасений.
— Представляешь, несколько дней назад я полагал, что ты ведешь со мной грязную игру, — сказал я.
— То есть?
— Какой-то олух постоянно звонит мне по телефону, и я думал, что это ты…
— Как же вы могли?..
— Голос похож на твой…
— Неужели еще сомневаетесь?
— Уже нет.
Не помню, на каком этапе беседы я спросил:
— Знал ли ты некого Хаазе?
— Германа Хаазе?
Вопрос я задал без особых надежд. Алекс во времена Оккупации был еще ребенком и, конечно, не мог его помнить. Но его ответ ошеломил.
— Как же? Три-четыре года назад был осчастливлен его компанией.
Хаазе приехал в Грецию после Оккупации впервые только в прошлом году. По крайней мере, так говорил Бекас. Неужели он и раньше приезжал?
— В Греции? — спросил я.
— Нет, в Швейцарии, где я находился с мамой. К тому же он был ее другом. Она нас и познакомила.
Итак, госпожа Аргирис, персона, о которой я до сих пор не задумывался, оказалась старой знакомой покойного Хаазе!
— Что это был за человек?
— Омерзительный. Типичный немец, полный политеса, музыки, Древней Греции и тому подобными фасонами. Но те две дамы, которых я сопровождал, находили его интересным.
— Те две дамы?
— Да, мама и Ирма. Ирма Кондалексис. Вы ее видели. Она жила в этой гостинице.
Ирма Кондалексис? Я встретил ее вместе с Алексом Аргирисом в первый день пребывания в Афинах.
Когда юноша ушел, уже светало…
13
Проснувшись, я позвонил Магде.
— Магда, вчера…
— Вы ошиблись. Госпожи Констас нет.
И все же это был ее голос. Я уверен.
— Магда, надо…
— Вам сказали, что госпожа Констас отсутствует.
Я пытался еще что-то говорить, но трубку уже положили.
Оделся, наспех перекусил и вышел из гостиницы. Намеревался встретиться с комиссаром Бекасом, но прежде нужно было успокоиться.
Я сошел с тротуара и собирался перейти улицу, как на меня устремилась машина. Едва успел уклониться в сторону, и машина пронеслась на большой скорости, так что я даже не успел запомнить ее номер.