— Других она шантажировала, а вас нет? С чего бы это?
— Шантажировала других? Да, это вполне возможно, — теперь он как бы рассуждал сам с собой. — В этом вся Сусанна. Но со мной она так не поступала, — он тяжело вздохнул. — Она знала, что мне в высшей степени наплевать на подобные угрозы, вот и не делала этого. — Вертьентес искоса взглянул на меня, заморгал и робко произнес: — Вы что, хотите продать эти письма?
— Думаю, вам это не интересно, — ответил я, пряча письмо во внутренний карман пиджака. — Нет, на данный момент оно не продается, сеньор Вертьентес. А там посмотрим…
Я увидел, что мы выехали на широкий, усаженный раскидистыми деревьями проспект Президентов.
— Прикажите остановиться.
Вертьентес тронул шофера за плечо, но тот будто не замечал. Тогда Вертьентес дотронулся до него еще раз.
— Остановись, Альберт.
— Нас преследуют, — сухо ответил тот.
Вертьентес оглянулся и посмотрел через заднее стекло. Я сделал то же самое и захохотал. За нами ехал Макейра, который, в соответствии с моим приказом, двигался следом за «кадиллаком». Вертьентес в ужасе повернулся ко мне, в глазах его метался страх.
— Кто это? Вы его знаете?
— Остановите здесь. Я выйду, — не отвечая на его вопрос, приказал я шоферу и выскочил на дорогу.
— Ну как? — поинтересовался Макейра, когда я плюхнулся на сиденье.
— Не очень. Вертьентеса в воскресенье на Кубе не было.
— Ну, в таком случае все остается по-прежнему.
— Почти, — прошептал я, сдерживаясь, чтобы он не понял по моему виду, какое я потерпел с Вертьентесом поражение. — Давайте лучше зайдем куда-нибудь перекусить. В какое-нибудь незаметное кафе.
— Как вам креольская закусочная на выезде из города? — спросил Макейра.
— Любая подойдет, лишь бы никто не вязался, — пожав плечами, ответил я.
— Знаю такое место. Это — «Оазис».
В течение всего завтрака мы оживленно беседовали. Я расслабился и непринужденно болтал о всякой всячине; мне хотелось хоть ненадолго забыть о своих злоключениях, тяжелым камнем навалившихся на меня. Тем более, что Макейра оказался интересным собеседником — он свободно поддерживал разговор на любые темы; чувствовалось, что он человек неглупый и достаточно культурный. Он поведал мне многое из того, с чем ему приходилось сталкиваться по роду своей профессии, и рассказывал об этом остроумно и увлекательно.
— Теперь я почти уверен, что не вы убили Сусанну, — вдруг произнес он. — Но какого черта вы делали ночью у нее дома?
— А вы догадайтесь, Макейра! Все это издержки моей профессии.
— А вы скрытный человек, Арес, — заметил он широко улыбаясь.
7. Рамераль в отчаяньи
Пока Макейра ожидал в машине, я опустил в автомат монетку и набрал номер Рамераля. Подошла служанка и сообщила, что хозяина нет дома. Он еще не приезжал со склада. «Какого склада?» — спросил я. «На улице Кристины», — ответила она.
Прибыв по указанному адресу, мы смогли лишний раз убедиться, что у Сусанны явно была губа не дура. Склад вместе с магазином занимали добрый гектар.
Слева находилась контора, соединявшаяся с основным зданием стеклянной галереей, которая шла дальше и вела в склад и магазин — внушительные помещения, обшитые деревом. Я увидел множество рабочих, служащих за счетными машинками, а в стеклянной конторке — самого сеньора Рамераля.
— Сеньор Рамераль ожидает вас наверху, — сообщил мне паренек, через которого я передал свою просьбу. — Поднимитесь вот по этой лестнице, сеньор, — добавил он, указывая на встроенный эскалатор.
Лицо Рамераля отливало синевой; со времени нашей первой встречи он еще больше осунулся. Рамераль жестом указал мне на стул; я, поблагодарив, сел. Устроившись поудобнее, начал:
— Итак, сеньор Рамераль, отпечатки на коробке сигар идентичны отпечаткам на стакане из спальни Сусанны. Что вы на это скажете?
Рамераль схватил подвернувшийся под руку карандаш и нервно принялся постукивать им по краю стола, затем начал черкать что-то на листке бумаги, лежавшем перед ним. Потом, подняв голову, глянул на меня глазами затравленного животного и закусил губу.
— Все верно, — прошептал он наконец. — Это я был там вечером с Сусанной. Но я не убивал ее!
Я внимательно изучал его лицо. Или Рамераль — простак, или он очень умело лжет.
— Когда вы от нее ушли?
— Около шести.
— Она не говорила, что кого-то ожидает? Ну, может, как-то дала это понять?
— Не знаю, — нерешительно ответил Рамераль, потирая подбородок. — Не так-то просто было узнать, что у нее на уме. Она искусно умела скрывать свои чувства.