Чтобы как-то скрасить мое одиночество, Ривас подвинул стул к моему столику и сел. Я почувствовал страшную усталость.
— Расскажите, пожалуйста, как это вас угораздило попасть в аварию, сеньор…
— Алварес, — назвал я вымышленную фамилию, отпивая из стакана пиво.
— А где вы оставили машину, сеньор Алварес?
— Об этом не беспокойтесь, — ответил я. — Она сейчас на улице Кристины. Я позвонил оттуда в мастерскую и ее отправят куда следует.
— Да, вам повезло, что сами не пострадали, — широко открыв бегающие глаза, пробормотал Ривас. — Вы приехали из-за города? Транзитом через город? Вам здесь все хорошо починят, как-никак столица…
Он говорил и говорил, переливая из пустого в порожнее, слова сливались в монотонный гул, и я не обращал на его болтовню никакого внимания.
— А что полиция? Разве на Четырех Дорогах не было полиции? Сейчас так много полицейских. И чем только они занимаются? Случись с человеком несчастье, их никогда не окажется рядом. Полиция! Сроду не мог понять, для чего она вообще существует. А вы с ними прежде не сталкивались? Они составили акт об аварии?
Ривас порядком мне надоел. Он уже вызывал у меня отвращение да к тому же от него исходил какой-то кислый запах. Кроме того, он имел отвратительную привычку все время хватать собеседника своими потными руками, да еще с такой силой, словно он тонет в море. Я последний раз затянулся и загасил окурок. Ривас продолжал:
— Если вы, сеньор Алварес…
— Слушай, убери свои копыта, — не выдержал я, когда он снова схватил меня за руку. Тот в ответ улыбнулся, показывая гнилые зубы. Я увидел, что возвратился парнишка.
— Наконец ты явился, Марсело! А то сеньор Алварес устал от моей болтовни.
Он взял у юноши пакет с одеждой и пинком отправил парня за перегородку. Потом повернулся ко мне.
— Вот, пожалуйста.
— Где я могу переодеться?
Ривас на мгновение задумался, затем лицо его приняло важное выражение.
— А, вы хотите переодеться? — он сверкнул глазами. Видно, до него не сразу все доходило. Идите за мной.
Я пошел.
Он провел меня в грязную длинную комнату, где стояла отвратительная вонь. Я подумал, что стоило бы запереться при помощи стула. Положив на журнальный столик, стоявший в углу, «люгер», документы и бумажник, я стал раздеваться. Когда я уже заканчивал переодевание, Ривас пинком распахнул дверь. Я было дернулся за «люгером», но Ривас угрожающим тоном произнес:
— Не советую вам это делать, сеньор Арес.
Я увидел направленное мне в грудь дуло небольшого пистолета и переспросил:
— Арес?
Его глаза победно засверкали:
— Да, лицо, которое я видел в газетах, я уже никогда не забуду.
Пожав плечами, я застегнул на рубашке пуговицы. Ривас подошел к столику и взял мой бумажник.
— Просто беда какая-то, мне все время приходится иметь дело с людьми, у которых хорошая память, — заметил я.
— Я ни минуты не сомневался, что не ошибся, — изрек Ривас. — Как только вы появились, я сразу понял — вот тот, кто мне нужен.
— Отлично, сеньор физиономист, — насмешливо проговорил Я. — Ну, и что теперь?
Тот сделал неопределенный жест.
— Меня интересует только одно, — сказал он, указывая на мой бумажник.
— Идет! Берите его!
— Не хотел бы извиняться, — сказал Ривас. — Мне нравится, что вы такой щедрый.
Я наклонился к свертку со старой одеждой.
— А что делать с этим? — спросил я.
Тот пожал плечами.
— Меня интересуют только деньги, — повторил он, снова заглядывая в бумажник. И тут он совершил непростительную ошибку — слишком надолго задержал на нем свой взгляд.
Я швырнул свертком с одеждой в Риваса и прыгнул на него. Ривас автоматически выстрелил, но пуля просвистела мимо и впилась в стену. Я с силой ударил его в челюсть, пистолет вывалился из рук Риваса, глаза панически заблестели. Я добавил ему с левой в солнечное сплетение, и мерзавец тяжело осел с выпученными от боли глазами. Его начало рвать. Я сунул «люгер» в карман и спрятал бумажник.
— Вот так я плачу за ваши услуги, — произнес я и бросил купюру в десять песо прямо в блевотину.
В дверях появился Марсело; он смотрел на эту безобразную сцену с таким видом, что было Ясно — подобное зрелище для него не впервые.
— Это твой отец? — поинтересовался я.
Тот отрицательно замотал головой.
— Радуйся, парень! Возьми эти деньги, — я протянул ему двадцать песо, — и поищи другую работу. Здесь тебе придется плохо.