— Ну а Вижай?
— О, Вижай! Это гений. И можно простить его дикий нрав.
— Даже если нрав становится преступным?
Она равнодушно рассмеялась.
— Там уже начинается ваша область.
XIV
Сингх вышел взволнованным.
«Почему Сарита появилась в тот момент, когда я собирался войти к администраторше? Специально? Может, следовало остановить мадам Бартлетт, когда она прошла в холл следом за Пателом».
Он подумал о людях, с которыми беседовал в то утро: Шукла, Вижай, начальник почтового отделения, парочка в постели, Пател и только что Сарита — и пришел к выводу, что любой в Акаше мог совершить эти преступления. Положение было весьма запутанным, но Сингх остался верен своему методу: «Собери всю информацию и дай возможность деталям раскрыть свое значение в нужный момент».
Остановившись, Сингх глубоко вздохнул — будто желая свежим воздухом отрезвить ум. На обратном пути интуиция подсказала следующий шаг.
Около центрального крыла курорта Акаш его окликнули. Это был Пател.
— Почему вы не забрали альбом? — зашептал он с укором. — Боюсь, что он долго не будет находиться на том месте.
— Почему?
— Кажется, Бартлетт в курсе дела… Но я предпринял меры предосторожности, — сказал Пател, оглядываясь. — Я за ней следил все время, пока вы были в апартаментах Сариты.
Слегка раздраженно Сингх ответил:
— Все вы знаете.
— Все, что я знаю, сэр, к вашим услугам, — сказал Пател, показывая связку ключей на большом кольце.
Сингх колебался.
— Это ключи, которые вам нужны, сэр. Поверьте мне. Я взял их со стола, когда понял, что не смогу больше ходить вокруг кабинета.
— А откуда вы знаете, то альбом еще там?
— Ну я не дурак, сэр. Американец, господин Буттонхол, вошел в кабинет час назад. Радха Бартлетт вышла вместе с ним Я воспользовался случаем. Он там же, в верхнем ящике.
— Вы не забрали?
Слуга посмотрел удивленно.
— Тогда зачем бы я вам давал ключи? — спросил он. — Чтобы вы заподозрили меня и арестовали? Нет, сэр! Я честный гражданин, соблюдающий закон. Но хочу признаться, что был не совсем искренним. В Кении давным-давно у меня были неприятности. Во время одной пьянки убили человека. Меня сделали козлом отпущения, и пришлось три года отсидеть в тюрьме. Но что было, того не вернешь. С тех пор, вот уже десять лет, как меня отпустили, я ни в чем не провинился.
Знаю.
Сингх взял у Патела ключи, и они расстались.
Несколько минут ждал перед кабинетом, прислушиваясь к легкому шуму внутри. Кто-то пытался вытащить заклинившийся ящик. Сингх спрятал ключи в карман.
— Добрый день, госпожа Бартлетт.
— Что-о… в чем дело?
Она убрала руки с письменного стола.
— Ах, это вы? Что вам угодно, господин Сингх?
— Как бы нам побеседовать?
Лицо ее исказилось.
— Иными словами, вы хотите меня допросить.
— Не совсем. Я только хочу задать несколько вопросов, если позволите.
— Вы сами выбираете удобное время?
— Сделаю вам уступку, госпожа Бартлетт. Наша сегодняшняя беседа нигде фигурировать не будет.
Она пожала плечами.
— Ладно. Только не пытайтесь впутать меня в какую-нибудь историю. Я ничего не знаю.
— А чего вы именно боитесь?
— Я никого не боюсь на этом свете.
— А мертвых?
Она вздрогнула.
— Вы пришли говорить о покойниках?
— Среди прочего.
Она открыла какой-то реестр и начала его рассматривать.
— У меня работа, господин Сингх.
Сингх почувствовал острую боль в сердце. Но глубоко вздохнул и сказал, улыбаясь:
— Я знаю, что вы заняты, но все-таки позволю себе похитить у вас несколько секунд. Если я был слишком суров, простите. Можно присесть?
— Прошу вас, — ответила она, удивленная вежливым тоном Сингха.
Поры на лице госпожи Бартлетт были покрыты пудрой, но ее серые глаза подчеркивали впечатление молодости, поддерживаемое и элегантным туалетом.
— Вы не такой уж свирепый, как я думала.
— Надеюсь, вы поймете, что боялись напрасно.
— Надеюсь и я, — улыбнулась Радха. — Видите ли, все эти случаи меня совсем выбили из колеи, тем более, что полиция допрашивала всех подряд, как будто все мы преступники. А вообще я человек веселый.
— Не только веселый, но и очень общительный.
— О, благодарю вас.
— Но ваш веселый общительный характер… влечет за собой и… Знаете, о чем я думаю?
Администраторша нахмурилась, затем хихикнула: