— Я понял, — Степа гулко ударил себя кулаком в грудь. — Можете не беспокоиться: я сохраню тайну.
Через десять минут из города на трассу выскочил зеленый мотоцикл с коляской, который вел человек в белом шлеме.
Как же разбушевался Цуцаев, когда на борту самолета обнаружились «зайцы»! Он топал ногами, и бас его гремел так, словно разразилась гроза. А может быть, так казалось «зайцам», подавленным командирским гневом.
Они стояли перед Цуцаевым, съежившись от страха, а Василек даже посматривал на дверцу, хотя самолет был уже в воздухе. Уж не думал ли он, что безопаснее выпрыгнуть из самолета, чем оставаться вместе с разъяренным Цуцаевым? В конце концов командир ушел в кабину, хлопнув дверцей.
Конечно, Эдька никогда не решился бы спрятаться в ледовом разведчике, особенно после того, как командир разъяснил ему насчет горючего. Но, во-первых, он услышал магическое слово «Черский», а во-вторых, бортмеханик проговорился, что горючего хватит, даже если они возьмут на борт их троих.
К поникшим «зайцам» подошел Торопов и заговорил, косясь на дверь кабины пилотов:
— Ладно, ребятки, не расстраивайтесь. Командир наш хоть и крут, но отходчив. А вас изругал справедливо, не самовольничайте. Раньше с такими, как вы, знаете, что делали? За борт на лету выбрасывали!
При этом он так страшно вращал глазами, что ребята засмеялись. Потом Василек скривился и жалобно сказал:
— А чего он упрекает нас за лишний вес? У него небось вон какой вес, и ничего…
— Правильно. Здесь его зовут самым тяжелым летчиком Арктики. Но командиру в виде исключения разрешается иметь большой вес — уж таким он уродился.
Торопов комично развел руками, и ребята опять засмеялись.
— Ой, мне плохо! — вдруг вскрикнул Василек.
— Что такое? — участливо склонился над ним бортмеханик.
— Набираем высоту… тошнит.
— Что ты! — засмеялся бортмеханик. — Мы уже давно набрали высоту.
— Не может быть! Мы в прошлый раз целых полчаса набирали высоту!
— Хм… Тогда мы на шесть тысяч метров поднимались. А сейчас знаете, на какой высоте летим? Всего в ста метрах от земли. То есть ото льда.
— Так низко?
— А выше что увидишь? Одни облака да туман. Нам нужно море видеть, льды…
Из иллюминаторов открывался широкий обзор. Но все вокруг было затянуто зыбкой белесой пеленой. И только внизу, совсем близко, стремительно мелькали серые торосы, темные разводья, сине-голубые льды.
Туман стал гуще. У иллюминаторов снаружи кипит, завихряясь, вода, вытягивается длинными прозрачными нитями по всему стеклу.
Ребят заинтересовало, что делает капитан ледовой проводки Елисеев. Он сидел рядом со странным иллюминатором — не плоским, а выпуклым, как глаз. Елисеев вкладывал в этот «глаз» свою голову и подолгу смотрел вниз. А потом цветными карандашами раскрашивал лежавшую перед ним карту.
— Скажите, а что делает капитан?
— Составляет карту ледовой обстановки. Потом по карте будут сверять свой путь капитаны судов.
Торопов подошел к Елисееву, что-то сказал ему и поманил ребят.
— Ну вот, — сказал капитан, откладывая в сторону карандаш. — Лед пошел однообразный, десятибалльный, можно пока с вами потолковать, если хотите. Лед, значит, различается по баллам… Десятибалльный — это значит, сплошной, без просветов. Чем реже лед, тем меньше балл. Но не только по баллам различается лед, а и по формации, образованию, возрасту. Вот так, неровным кружком, я обозначаю поля, треугольничками — торосы, ромбиками — обломки полей.
Елисеев объяснил, какой краской раскрашиваются плотные десятибалльные льды, какой слабые, до пяти баллов.
— Это для удобства и быстроты оценки. Посмотришь на карту и видишь — коричневые разводы, значит, тяжелый лед. А тут коридор из коричневой и зеленой краски. Это наш галс — то, где мы пролетели и увидели все, что нарисовано.
— Такой тяжелый лед здесь? — ужаснулся Эдька.
— Загляните сами в блистер. Ну, в иллюминатор то есть.
Василек первым засунул голову в блистер.
— Уй, как здорово все видно! — загудел оттуда его голос. — Даже живот самолета! И хвост, и нос!
— А уши самолета не видно? — хихикнул Миша. — Ты на лед смотри!
Ребята поочередно посмотрели в блистер. Под «животом» самолета, как выразился Василек, тянулись угрюмые торосы.
Отвалившись от блистера, Эдька случайно посмотрел в кабину и почувствовал, как волосы его зашевелились от страха.
Самолет летел низко-низко. В кабине находился один Цуцаев. А впереди стремительно вырастал из тумана громадный гребень. Самолет летел прямо на его ледяные зубы, сверкающие холодным хищным блеском.