— Чем ждать, когда кто-то другой вое растащит, уж лучше сами унесем наиболее ценные вещи.
Начался грабеж. Через парадную дверь (чтобы не заметил старик) вытаскивали стулья, картины, зеркала. Олимпия и Стэникэ, стараясь для себя, хватали и прятали мелкие вещи, подталкивая друг друга. Отилия видела, как Марина, Стэникэ, Тити, Олимпия, Аглае шествовали с вещами по снегу в глубине двора, и сердце ее переполняло возмущение. Ей захотелось открыть окно и закричать, но, испугавшись, не умер ли уж папа, она в одной рубашке, босиком бросилась в столовую. Костаке спал, мирно похрапывая. Тогда она вернулась в свою комнату, оделась, разбудила Феликса и подвела к окну.
— Посмотри, что здесь творится. Видишь?
Феликс тоже пришел в негодование, но Отилия посоветовала ему молчать.
— Это бесполезно. Если не станет папы, кому эти вещи будут нужны? Бедный папа не должен об этом знать, а то он разволнуется и умрет.
Замечание показалось Феликсу весьма разумным. Таким образом банда орудовала беспрепятственно, пока не устала, отложив второй налет на некоторое время. Аурика посягнула даже на рояль Отилии, но Олимпия, скорее из ревности, заявила, что это уж слишком и что всему есть предел. Рояль принадлежит Отилии, он остался ей от матери. '— Где это записано? Документ, что ли, есть? — огрызнулась Аурйка.
Стэникэ тактично вмешался: ' 3|
— Оставь, дорогая, позже обсудим и это. Рояль стоит около столовой и будет слышно, как его вытаскивают («Гнусная семейка», — подумал он про себя.)
Старик неподвижно лежал на спине, но слух его был напряжен. Ему казалось, что он улавливает подозрительные шумы, шепот, и когда Отилия подошла, к нему, спросил:
— Кто это разговаривает? Что это там скрипит все время в комнатах?
— Это ветер, папа.
— В моем доме не может быть ветра. Пойду посмотрю.
Он через силу попытался встать с постели. Отилия ласково остановила его и поклялась, что ничего там не происходит. Она открыла дверь в комнату, где был рояль, и другую дверь, в гостиную, теперь уже полупустую, и заверила старика, что не видит никаких перемен. Старик на некоторое время успокоился. Но вскоре к нему вновь вернулась подозрительность, и он спросил:
— Рояль на месте?
— Папа, ты знаешь, что рояль не летает!
— Есть воры, я тоже знаю!
— Нет, папа, рояль в комнате, там же, где всегда был.
— Поди и сыграй что-нибудь.
Отилия вышла и исполнила ту же пьесу Чайковского, которая на этот раз прозвучала зловеще. Теперь старик ей поверил.
— Папа, ты убедился, что рояль на месте? Откуда ты взял, что он куда-то делся?
— А глаза? — спросил дядюшка Костяке.
— Какие глаза?
— Глаза, которые смотрели на меня вчера вечером через окно!
Отилия подумала, что у старика небольшой бред, и ничего не ответила. После того как за целый день не произошло никаких ухудшений, после того, как сам Василиад осмотрел дядю Костаке, все вынуждены были признать поразительную жизнеспособность больного. Сторожить его стало еще скучнее. Старик ворочался и» своем диване, не желая его покидать, разве что ради кое-каких нужд (спускаться ему помогала Марина), к казался вполне довольным. Состояние возбуждении вновь вернулось к нему. Аглае созвала семейный совет и, горячо поддержанная Стэникэ, решила, чтобы за стариком наблюдали все по очереди. Стэникэ заявил, что никто не должен входить в комнату больного, чтобы не вызывать у него подозрений, а то он рассердится и составит завещание в пользу Отилии. Марина будет давать знать обо всем и сообщит, когда нужно. Но это не мешало самому Стэникэ постоянно являться к старику, спрашивать его о здоровье, рассказывать ему о больных, вставших со смертного одра, и нести разный вздор. Его только злило присутствие Отилии, которая ухаживала за дядей Костаке без всякого отвращения, что весьма удивляло Стэникэ. Отилию считали легкомысленной, но она показала себя преданной и терпеливой. Дядя Костаке с нескрываемой враждебностью смотрел на Стэникэ. При виде его он неподвижно застывал в постели и пристально следил за ним.
Паскалопол вскоре нанес старику визит и, улучив минуту, когда они остались одни, потому что наблюдение Стэникэ было неослабным, подтвердил, что положил деньги в банк на имя Отилии. Он показал старику письмо. Паскалопол надеялся, что Костаке заговорит об остальных деньгах и вручит их ему. Однако из деликатности сам он ничего не сказал старику и даже постарался уехать как можно скорее, чтобы не возбуждать подозрений у Аглае. Стэникэ на улице спросил Паскалопола: