Пожаловавшись на усталость, Аглае заявила, что всем нужно пойти домой и подумать о случившемся. Старика оставили лежать на диване. Простыня была скомкана, одеяло наполовину сползло на пол. Феликс заметил все это и, зная, что мертвеца нужно подготовить, прежде чем класть в гроб, сказал об этом Отилии со всей мягкостью, на какую был способен. Девушка поднялась с кровати, решительная и спокойная, позвала Марину, с ее помощью обрядила дядю Костяке и заботливо уложила его не кровать.
Аглае придя домой, прежде всего хлопнулась на диван и попросила всех помолчать, потому что ей хочется минутку отдохнуть. Она спала целый час, храпя на весь дом, потом встала и пожаловалась, что голодна.
— Совсем сбилась с ног с этой болезнью Костаке, даже покушать вовремя было некогда.
Когда все уселись за стол, появился Стэникэ в рединготе. Воротничок сорочки был непомерно высок, а усы чересчур нафабрены.
— Хорошо, что пришел, — сказала Аглае, — а то тут темное дело. Ничего не нашли, одна мелочь.
— Что вы говорите! — притворно удивился Стэникэ. — Я вас уверяю, он что-то предпринял.
— Другим барыши, а мне убытки! Скажи, кто будет его хоронить? —
— Вы, конечно!
— Я?! — возмутилась Аглае. — На какие шиши? На те несколько тысяч лей, которые он мне оставил? Пусть хоронит Отилия, она все называла его папой.
— Не надо волноваться, дорогая теща, — посоветовал Стэникэ. — Обязан морально и даже заинтересован оказать ему надлежащие почести самый ближайший родственник, тот, который наследует все, а именно вы.
— Почему я? — недоумевала Аглае.
— Потому, что вы получите все: соседний дом, дом о улице Штирбей-Водэ, который еще не продан, и все остальное, что еще не разбазарено. Разве этого мало? Деньги, если они и были, он, видимо, роздал при жизни. Тут вы ничего не поделаете, но вам досталось самое главное — недвижимость. Аглае смягчилась.
— А если он оставил завещание в пользу Отилии? — усомнилась она.
— Все может быть, но я не думаю. Нашли что-нибудь в доме? Нет. Дядя Костаке был не такой человек, чтобы таскаться по судам, адвокатам и тому подобное. Будь у него завещание, об этом знали бы или Отилия, или Паскалопол.
— Поди и спроси у нее, — приказала Аглае.
Стэникэ отравился к Отилии. Он застал ее за приготовлением траурного платья.
— Отилия, — почтительно заговорил Стяникэ, пытаясь поцеловать ее в обе щеки, — я разделяю горе, которое выпало на твою долю, и прошу видеть во мне отца, дорогого брата, друга, кого хочешь. Твои интересы — мои интересы. Знаю, ты слишком погружена в свое горе, чтобы думать о более реальных вещах. Но разреши мне, как адвокату, руководить тобой. Я побеспокою тебя только одним вопросом: передавал ли тебе дядя Костаке какую-нибудь бумагу, попросту говоря — завещание?
— Ничего он не передавал, — устало проговорила Отилия. — Оставьте меня. Ничего он мне не давал, и я не знаю, было у него завещание или нет. Мне абсолютно ничего не нужно.
— Уж рояль-то, во всяком случае, твой, — выдал себя с головой Стэникэ. — Право, на него нужно отстаивать.
— Оставьте меня, пожалуйста.
— Ухожу, ухожу. Великая скорбь достойна уважения.
Вернувшись, Стэникэ застал Аглае раскладывающей монеты из мешочка на кучки, по их достоинству.
— Дорогая теща, клянусь вам, у меня нет ни гроша, выдайте мне хоть сколько-нибудь, а то я совсем обезденежил! — и он схватил кучку монет.
— Потерпи, Стэникэ. Какого черта все вы тут крутитесь? Эти деньги пойдут на похороны, ведь не нищий же он. А то люди будут смеяться.
— Одобряю, — похвалил ее Стэникэ, однако денег не вернул. — Я придумаю что-нибудь феерическое.
— А что сказала Отилия? — осведомилась Аглае.
— У нее нет никакого завещания, и я ей верю, потому что старик боялся выпустить, деньги из рук. Удивительно, что в доме не нашли денег.
— И мне это кажется странным!
— Очень странно! — Стэникэ сделал вид, что задумался. — Здесь великая тайна. Со временем я разберусь в этом. Вы уводите, что Стэникэ, кроме всего прочего, еще и сыщик.
— Лучше бы ты узнал о завещании, есть оно или нет. Если он оставил состояние другим, пусть они его и хоронят.
— Только Паскалопол может знать точно. После обеда я сразу же пойду к нему и спрошу.
Стэникэ действительно отправился к Паскалополу, который с удивлением встретил известие о смерти дяди Костаке и не решился спросить, нашли ли деньги под тюфяком, боясь выдать себя. Он подтвердил, что завещания не существует.
— Костаке не оставил никакого завещания, это совершенно определенно. Он все откладывал со дня на день, так что, к несчастью, Отилия осталась без всяких средств.