Высказав все это, он вышел, хлопнув дверью. Сонная Олимпия, не разобравшись толком, чего хочет Стэникэ, решила, что он, как обычно, несет всякую чушь, лениво зевнула и погрузилась в глубокий сон. На другой день она удивилась, не увидев Стэникэ. Он не пришел ни к обеду, ни к ужину, не пришел и ночью, не явился и в последующие дни. Озабоченная Олимпия побежала к Аглае, спрашивая себя, не случилось ли чего со Стэникэ, который ушел из дому навеселе. Но Аурика видела его всего лишь час назад, когда совершала свою обычную прогулку. Ни разу с таким упорством Стэникэ не проявлял своей обиды. Олимпия решила про себя, что все пройдет, и подождала еще несколько дней, но Стэникэ так и не явился. Тогда, встревоженная этим сумасбродством — так она расценивала поведение мужа, — Олимпия отыскала вторую квартиру Стэникэ и захватила его там.
— Что это такое, Стэникэ? Ты что, издеваешься? Столько времени не приходишь домой!
Стэникэ принял почтительную позу:
— Доамна, я вам говорил, что вследствие фактического прекращения нашего сожительства, происшедшего по вашему желанию, я принял меры для легального развода.
— Видно, кто-то тебя подговорил. Иди-ка домой и больше не выкидывай таких номеров.
Но Стэникэ не пожелал сменить гнев на милость, и Олимпия вся в слезах вернулась к Аглае.
— Он что, с ума сошел? — спросила разозленная Аглае.— Ему жрать нечего, а он корчит из себя независимого! Или ему деньги с неба свалились?
Вскоре от Стэникэ пришло письмо-уведомление следующего содержания:
Уважаемая доамна!
Уведомляю Вас в письменной форме о том, что, как я Вам сообщал уже устно, все связи между нами прекратились. В дальнейшем мы прибегнем к законному разводу. Мотивом является тот факт, что я поставлен в условия, при которых не могу иметь детей, которые сохранили бы мое имя, может быть, в силу Вашей физиологической неспособности (поскольку один ребенок родился нежизнеспособным), отягченной злонамеренностью и оскорбительными доказательствами отвращения ко мне. К тому же Вы виновны в том, что не последовали за супругом к семейному очагу, поскольку этот очаг давно уже находится на улице... и т. д. В Ваших интересах разрешить этот вопрос без скандала, согласием обеих сторон.
С уважением
Стэникэ Р ациу .
— Не повезло мне с детьми, и все тут! — жаловалась Аглае. — Я сама пойду к нему, отвешу оплеуху, чтобы помнил меня. Ну рассердился, но ведь всему есть предел. Может, ты чего-нибудь натворила? Ну ладно, люди ссорятся и мирятся. А ты почему с ним не по-хорошему?
— Но, мама, — плача, проговорила Олимпия, у которой текло из глаз и из носа. — Да я ему и полсловечка не сказала, клянусь господом богом, все это свалилось как снег на голову. Я с ним почти никогда не ругалась. Наверно, он завел кого-нибудь, вот и ищет предлог для развода. Его родственники все время подстрекают, чтобы он женился на богатой. Ведь ты их видела! Ездят в колясках, увешаны брильянтами!
Аглае отправилась к Стэникэ.
—- Послушай-ка! Что на тебя нашло? Над нами люди смеются. Мало мне было забот с Симионом, с Тити, с Костаке, теперь это еще на мою шею! Что случилось у вас с Олимпией? Скажи мне!
— Я объяснил все, что нужно было объяснить.
— Чепуха! Если Олимпия тебе в чем поперечила, обидела, расскажи, чтобы и я и она знали. Люди все забывают, нельзя же без конца злобу на сердце держать. Где же твоя признательность? Сколько времени никто, кроме меня, тебя не поддерживал. Я кормила тебя, давала карманные деньги, дом отдала. Ты получал все, что тебе было нужно, больше чем мой собственный ребенок, ведь доходов-то у тебя никаких не было. А теперь, когда, видно, завелись деньжонки, ты платишь мне черной неблагодарностью.
Стэникэ принял благородную позу.
— Доамна, никто, больше чем я, не питает к вам признательности. Я знаю все, что вы для меня сделали, и ни от чего не отрекаюсь. Во мне происходят мучительная борьба между чувством и долгом. Чувство толкает меня к той, которая была мне супругой, и к вам, которая была для меня матерью, но долг перед обществом побуждает меня искать счастье отцовства, потерянного мною со смертью Релу. К вам я сохраню вечную признательность, а к Олимпии уважение, надлежащее женщине, которая была мне дорога. Но не настаивайте, не пытайтесь воспользоваться моей слабостью. Вы сами должны были бы поддержать меня в том, что я делаю.
Аглае вышла из терпенья:
— Чтобы я понуждала тебя бросить Олимпию, после того как я приняла тебя, оборванца?