— А ваша жена была красива? — крикнула из спальни Отилия, которая, рыская повсюду, незаметно убежала туда и теперь подпрыгивала на софе, чтобы испытать пружины.
— Очень красива. Конечно, не так, как вы. Но мы с ней не могли поладить.
— Бедный Паскалопол! — посочувствовала Отилия, забыв прибавить «домнул».
Когда умер отец, Паскалополу пришлось взять на себя заботы о матери и об имении. Он оставил университет и вернулся в поместье, куда его призывали новые обязанности.
— Но в свободное время я читаю и по-своему служу музам. А больше всего радуюсь, когда гляжу на молодежь.
Из спальни доносился стук выдвигаемых ящиков и мелодии модных песенок.
— Кстати, домнишоара Отилия, — крикнул Паскалопол,— как дела в консерватории?
— У вас прекрасные сорочки, — ответила между двумя музыкальными фразами Отилия.
— Домнишоара Отилия большая шалунья, — сказал Паскалопол Феликсу.
Вышколенный молодой лакей в ливрее, походивший на расторопного слугу из поместья, доложил, что чай подан. В столовой Феликс мог лишний раз убедиться, что державшийся так скромно на улице Антим Паскалопол — человек весьма утонченных вкусов. Столовая была обставлена прекрасно подобранными друг к другу предметами различных стилей и эпох. Один из шкафов искусной работы, стиля Ренессанс, был куплен, по словам хозяина, в Нормандии. Деревянные вешалки в шкафах были унизаны глиняными кувшинами из Ардяла и образцами посуды Запада, среди которых имелось несколько подносов начала XVI века из Перуджии. Чай подали в японских тонких фарфоровых чашечках. Паскалопол достал из одного шкафа итальянскую аптекарскую банку XVIII века и дал молодым людям понюхать ее, — сюда был насыпан отборный восточный чай, который Паскалопол доставал где-то через особые каналы.
— Я знаю, что вам хочется конфеток, как маленьким детям, — смеясь, заметил Паскалопол и поставил перед Отилией другую аптекарскую банку.
Мягкие манеры помещика, его эпикуреизм, высокая культура очаровали Феликса и разожгли его тайные мечты. И невольно перед ним возникла лысая голова дяди Костаке, который склеивал своими толстыми губами корявые сигареты и ронял повсюду пепел. Он очень хорошо понимал, что восхищает Отилию в Паскалополе, но всякий намек на более близкие отношения между девушкой и помещиком приводил его в уныние.
— Я знал вашего отца, покойного Иосифа Сима,— сказал Паскалопол Феликсу. — Вы немного похожи на него. Как, по-вашему, домнишоара Отилия? — Отилия, вскочив со стула, вертела в руках блюда, представлявшие собой художественную ценность. — Он был глубоко порядочный человек, трудолюбивый и гордый. И он стал бы знаменитым врачом, если бы в силу обстоятельств не попал туда, где не имел достойного поля деятельности. Ваша бедная матушка всю жизнь хворала. Видите ли, домнул Феликс, мы вступаем в жизнь с большими замыслами, прилагаем все силы, чтобы претворить их в действительность, и когда кажется, что мы почти у цели, — возникает непредвиденная помеха — наш долг перед близкими. И тогда остается только уступить дорогу другим и, если возможно, помочь им. Вот и я такой же неудачник, я не сумел воплотить в жизнь свои артистические стремления, но я хочу, чтобы это удалось домнишоаре Отилии. Но где же она?
Отилия уже убежала в соседнюю комнату. Паскалопол пошел за ней. Оттуда послышался их громкий смех, и в сопровождении помещика появилась Отилия с турецкой шалью на плечах.
— Поверьте, она вам идет как нельзя лучше. Могу я осмелиться преподнести ее вам? — говорил Паскалопол, которого вовсе не рассердили эти шалости.
Отилия подозвала его к себе и что-то шепнула ему на ухо. Паскалопол с готовностью согласился. Феликс ощутил неловкость, словно они замышляли что-то против него.
Наконец Отилия решила, что пора возвращаться домой. Впрочем, расставались они ненадолго, потому что вечером Паскалопол собирался по своему обыкновению прийти к дяде Костаке.
— Скоро я уезжаю в имение, — стоя в дверях, сказал Паскалопол. — Я хотел бы, чтобы вы посетили его. И домнул Феликс мог бы приехать с вами.
— Ах, как я рада! — и Отилия в восторге захлопала в ладоши.
Феликсу почудилось, что, подойдя к помещику, она коснулась губами его щеки. Чтобы не мешать этим проявлениям чувств, юноша быстро спустился по лестнице.