— Это кузина Аурелия, — пояснила Отилия.
Имена показались Феликсу смутно знакомыми, но он не мог припомнить, видел ли он когда-нибудь этих особ. Ему чрезвычайно мешал чемодан, который он так и не успел никуда поставить и по прежнему держал в руке. Представив Феликса, Отилия отпустила его и, опершись о стул Паскалопола, спросила:
— Как дела?
— Плохо, домнишоара Отилия, — ответил он, с томным видом повернув к ней голову.
Покинутый Отилией, Феликс, не зная, как выйти из странного положения, в которое он попал, отошел в глубь комнаты, где в полутьме виднелась обитая красным плюшем кушетка. Поняв, что все о нем забыли, он наконец поставил чемодан на пол и сел. Рядом послышался кашель. Юноша испуганно вздрогнул и тут только заметил, что за столиком, по соседству с ним, сидит еще кто-то. Это был пожилой человек с обвисшими усами и жиденькой клочковатой бородкой, с платком на плечах и в зеленых шлепанцах. Он не поднимал головы, руки его ритмично двигались над столом. Безмолвно посмотрев на Феликса и совершенно выцветшими глазами, он опять: опустил взгляд. Немного привыкнув к темноте, Феликс с изумлением увидел, что господин в платке вышивает разноцветной шерстью по тонкой, натянутой на маленькие пяльцы ткани.
— Скверные кости! — проворчала Аглае. И, помолчав, спросила: — Костаке, а у кого будет жить мальчик?
— У нас! — отозвалась Отилия. Она покачивала ногой, примостившись на краешке кресла, Джурджувяну и обхватив левой рукой его голову. Старику это явно доставляло удовольствие.
— Вот как? — удивилась Аглае. — Я и не знала, Костаке, что ты устраиваешь сиротский приют.
— Но у Феликса есть доход, — запротестовала Отилия. — Правда ведь, папа?
— Е-е-есть!— невнятно пробормотал дядя Костаке, заискивающе заглядывая в глаза Отилии, смахнувшей с его костюма пушинку.
— Значит, вы берете его на пансион, — заключила неумолимая Аглае. — Отилии будет с кем развлекаться, вы как полагаете, Паскалопол?
Паскалопол чуть закусил верхнюю губу и слегка изменился в лице, затем бросил кости и примирительно сказал:
— Какая вы насмешница, кукоана [3] Аглае.
Отилия пересела со стула дяди Костаке к Паскалополу и снова принялась раскачивать ногой. Ее присутствие вдохновило Паскалопола, он стал играть энергичнее, сделал несколько быстрых ходов, потом, убрав со стола руки, сказал звучным, как у всех полных людей, голосом:
— Еще партию!
Пока Аглае бросала кости, Паскалопол созерцал Отилию. Сидя все так же на краешке его стула, она поправила жемчужную булавку в галстуке гостя, легонько встряхнула его за плечи, ласково, почти по-матерински, глядя на него. Посмотрев на белые в кольцах руки Паскалопола, она вдруг пришла в восторг.
— Ах, какое красивое кольцо! Я его еще не видела.
Хотя палец был достаточно тонок, кольцо, надетое на кончик мизинца левой руки, очевидно, не пришлось впору владельцу. Кольцо было простое, но в оправе из мелких жемчужин, точно сердцевина в венчике цветка, сверкал прекрасный сапфир, изящно
обвитый несколькими золотыми листиками. Паскалопол поспешно снял его с пальца,
протянул Отилии и с театральным воодушевлением, какого трудно было ожидать от человека пожилого, воскликнул:
— Прошу вас принять его!
Отилия надела кольцо на безымянный палец и восхищенно сказала, подняв руку к лампе:
— Оно великолепно! — Подойдя к дяде Костаке, она обняла старика за плечи и поднесла кольцо к его глазам. — Правда, папа?
Выпуклые глаза старика алчно взглянули на кольцо, а толстые губы прошептали:
— Бери! Он тебе его отдает.
Во взорах Аглае и Аурики блеснули молнии.
— Как тебе не стыдно, Костаке! Отдайте кольцо, может быть, это какое-нибудь воспоминание.
Отилия без возражений протянула кольцо Паскалополу. Но он схватил ее за руку.
— Прошу вас, примите кольцо. Я принес его именно для вас, но позабыл отдать. Вы говорили, что сапфир приносит вам счастье.
С этими словами Паскалопол надел кольцо на палец Отилии и поцеловал ее руку возле локтя.
— Послушайте, Паскалопол, — вырвалось у разозленной Аглае, — играете вы или нет? Я вижу, вы больше заняты девушками. Симион, — крикнула она, бросив взгляд в глубину комнаты, — а ты что там делаешь? Почему не идешь спать?
Закутанный в платок человек с бородкой, который продолжал вышивать, изредка поглядывая на Феликса, что-то буркнул в ответ.