Как только мы раскурили наши трубки, Холмс заговорил вновь:
— Вы знаете, Уотсон, о чём я сейчас подумал?
— Конечно, нет, — усмехнулся я.
— Я подумал о том: если бы этот Уилким-Штайгер, выстрелил клерку в упор и вложил в руку убитого закутанный в материю револьвер, то это могло показаться действительно как самоубийство, лишь с несколько причудливым исполнением. И тогда Хопкинс не пригласил бы меня, и убийца остался ненаказанным. Портье сделал верную ставку на тайну пенсиона, но он не рассчитывал, что будет приглашён Шерлок Холмс.
— Холмс! Ну, Холмс! — воскликнул я, глядя на лукавую улыбку моего друга.
Глава 6
Уже ближе к полуночи, когда, поев и разморившись в креслах от бренди и тепла, мы попыхивали трубками, наслаждаясь уютом нашей гостиной, в которой весело потрескивал камин, а за окном по-прежнему бушевала стихия, я спросил Холмса:
— Что же вас твёрдо убедило в том, что нужно вскрывать пол?
— Ах, Уотсон. На эту мысль меня наводили многие детали. Во-первых, крупные, плотные хлопья пыли. Под кроватью и в углах я пыли не обнаружил, значит, убирали добросовестно. Откуда тогда такая специфическая пыль? Во-вторых, расстояние от пола до подоконника было несколько меньше обычного. На первом этаже, расстояние от верхней кромки окна до потолка, разнилось с архитектурными пропорциями. Создавалось впечатление, что на первом этаже потолок опущен, а на втором приподнят пол. Вы видели, как я возвращал ключ портье. Это был ключ от номера три, он находится под пятнадцатым. Это чем-то напомнило мне дела, которые вы, дорогой доктор, описали и озаглавили когда-то как «Подрядчик из Норвуда» и «Знак четырёх». Там, помните, разнилась длинна коридоров, на первом этаже он был длиннее, чем на втором. Во втором деле, высота дома и сумма высот внутренних помещений не совпадала. Таким образом был найден потайной чердачок. Пойдём далее: случай со шкатулкой, и случай с вывалившимися из шкафа вещами. Последний случай навел меня на мысль об устройстве люков, которые не могли обнаружить.
Вот, скажите Уотсон, зачем Хансу Штайгеру при реконструкции нужно было проделать этот тоннель? А может, он только усовершенствовал уже имеющийся? Я думаю, что этот тайный ход, открывающийся лишь изнутри, служил для неблаговидных целей. И если это так, то выходит, что у трёх поколений Штайгеров рыльце в пушку. И этот, последний Штайгер — яблоко недалеко укатившееся от яблони.
— А почему вы попросили удалить хозяйку и обслуживающий персонал подальше?
— Я хотел устроить так, чтобы портье не узнал раньше времени о том, что мы догадываемся о существовании потайного хода и вскрываем пол. Если бы я попросил удалить лишь одного портье, то женщины могли ему сообщить о наших действиях без всякой задней мысли, — лишь из желания посудачить. И тогда у портье появилась бы возможность обдумать всевозможные для него последствия. Хоть я и не давал ни малейшего намёка на подозрение в его адрес, всё же, кто знает, насколько он подозрителен и умён. Поняв, что я иду в правильном направлении, портье мог бежать, дабы не испытывать судьбу. Когда же он увидел вскрытый пол, то, ни времени на раздумья, ни возможности бежать у него уже не было.
— А если предположить, что портье догадался бы и взял лампу?
— Тогда, дорогой доктор, следствие потребовало бы немного больше времени, пришлось бы заночевать в пенсионе и разыскать вход в туннель. Я уверен, что он находится не далеко от комнаты портье, так как последний умудрялся проникать в него и возвращаться в свою комнату незамеченным. Предпринять ещё что-нибудь. Но, мой эксперимент с керосиновой лампой удался. В таких делах требуется некоторая доля фантазии, и как вы видели, это окупается.
— Холмс, ваше поразительное умение замечать всевозможные мелкие детали, незаметные неискушённому глазу, делать скрупулёзные наблюдения, чему я не раз был свидетель, и на этой основе строить точные выводы, не оставляют преступникам ни единого шанса.
— Спасибо, Уотсон, спасибо. Вы, право, слишком уж высоко расцениваете мои скромные возможности.
— Ну, не скромничайте, не скромничайте, Холмс. Вы же прекрасно знаете, что сейчас, в конце девятнадцатого века, вряд ли найдётся кто-то, кто сможет конкурировать с сыщиком-консультантом с Бейкер-стрит.
Взглянув на моего друга, я заметил сквозь клубы табачного дыма, как тень растроганности слегка коснулась его лица. Мне подумалось: «Ещё одно дело великого сыщика ушло в прошлое. И, когда я запишу его, то, по просьбе Холмса, оно будет отлёживаться сколько-то лет, на дне сейфа вместе со многими другими записями о приключениях моего друга, чтобы не повредить репутации пенсиона „Вальдберг“, имеющего этот злосчастный потайной тоннель».