Все эти жуткие истины он выпалил бодрым тоном, вовсе не сгладившим для меня эффекта их осознания. Наши сборы прервались.
– Не поздновато ли возвращаться на борт? – произнес я неживым голосом. Кто-то выключал газовые фонари, а носильщик демонстративно позевывал. – Полагаю, лучше нам остановиться на ночь в отеле.
Повисла напряженная пауза.
– О, разумеется, ты можешь так и поступить, если хочешь, – промолвил Дэвис в явном замешательстве. – Но вряд ли стоит тащить весь этот ворох до гостиницы, а все они, насколько мне известно, в противоположной от гавани стороне, а поутру опять на яхту. На ней вполне удобно, а спать после такого утомительного путешествия ты будешь как убитый.
– Вещи можно оставить здесь, – робко возразил я, – и взять с собой только мою сумку.
– Знаешь, я в любом случае возвращаюсь на борт, – парировал товарищ. – Никогда не ночую на берегу.
Похоже, переговоры наши подошли к вежливому, но решительному концу. Ледяное отчаяние охватило меня и парализовало волю к сопротивлению. Что ж, придется принять худшее, и чем скорее, тем лучше.
– Идем, – буркнул я.
Тяжко нагруженные, мы, спотыкаясь о рельсы и камни, добрели до гавани. Дэвис подвел меня к лестнице, поросшие водорослями ступени которой исчезали в темноте.
– Если ты залезешь в ялик, – сказал он в своей порывистой манере, – я смогу сгрузить тебе вещи.
Я спускался осторожно, держась за мокрый канат, другой конец которого был привязан к крохотной лодочке, и чувствовал, что собираю на брюки и манжеты отвратительную слизь.
– Держись! – жизнерадостно предупредил Дэвис, когда я, ступив одной ногой в воду, едва не шлепнулся.
Кое-как вскарабкавшись в ялик, я стал ждать развития событий.
– Теперь подведи его к стенке причала и привяжи к кольцу, – послышалось сверху, вслед за чем вниз полетел мокрый трос, по пути сбивший с меня кепку.
– Надежно? Подойдет любой узел, – услышал я, возясь с треклятой веревкой.
Затем огромный темный предмет закачался у меня над головой и опустился в ялик. Это был мой чемодан. Положенный поперек, он в аккурат занял всю центральную часть шлюпки.
– Вошел? – донесся взволнованный вопрос с причала.
– В самый раз.
– Отлично!
Цепляясь за скользкую стенку, я старался удержать ялик на месте и поочередно принимал вещи, размещая их, насколько хватало разумения. Ялик тем временем оседал все глубже, а неустойчивая надстройка становилась все выше.
– Лови! – раздался последний приказ сверху, и мне в руки шмякнулся влажный мягкий сверток. – Поосторожнее, там мясо! Теперь возвращайся к трапу!
Я повиновался и вскоре увидел Дэвиса.
– Груза многовато, и сидит он глубоко. Но надеюсь, мы управимся, – заметил мой компаньон. – Садись на корму, а я буду грести.
Я был слишком подавлен, чтобы испытывать любопытство по поводу того, как можно грести со всей этой пирамидой, или даже беспокоиться насчет риска пойти ко дну по дороге. Я занял указанное место, а Дэвис тем временем извлек лежавшие на днище весла, для чего потребовалось несколько рывков, от которых вся конструкция затряслась, заставив ялик опасно закачаться на воде. Как удалось ему занять позицию для гребли, не имею ни малейшего представления, но мы потихоньку вышли на чистую воду. В темноте я едва различал на носу голову Дэвиса. Отчалили мы от места, выглядевшего как вход в узкий залив, и оставили за спиной огни большого города. Слева располагался широкий фронт освещенных причалов, кое-где виднелись смутные очертания пришвартованных пароходов. Миновав последние фонари, мы оказались на более широком водном пространстве. Стал ощущаться ветерок, по обоим берегам вздымались темные холмы.
– Я расположился немного вглубь по фиорду, – пояснил Дэвис. – Терпеть не могу ошиваться в городах, да и хороший плотник здесь нашелся. Ага, вот она! Сгораю от нетерпения узнать, как она тебе понравится!
Я приподнялся. Мы входили в окруженную деревьями бухточку и приближались к огню, мерцавшему на мачте небольшого суденышка, очертания которого постепенно проступали из темноты.
– Подходи осторожно, – предупредил Дэвис, когда мы подплыли к борту.
В один миг он запрыгнул на палубу, закрепил трос и оказался с моей стороны.
– Ты подавай, – распорядился он, – а я буду принимать.
Работенка была не из легких, радовало лишь то, что нести вещи дальше не надо, – слабое утешение, поскольку на горизонте замаячила следующая проблема. Когда пирамида перекочевала на палубу, я перекинул через борт дряблый сверток с мясом – обертка его под воздействием влаги уже выказывала гнусное намерение расползтись – и последовал за ним. В голове смутно всплыла картина последнего моего визита на яхту: безупречный костюм, стремительная гичка, молодцеватые матросы, удобный трап с поручнями и медь, горящая под августовским солнцем, убранные, выскобленные добела палубы и уютные шезлонги под навесом на корме. Какой жуткий контраст с этой полуночной вылазкой с куском сырого мяса в руках и среди дорожных баулов! Горше всего было нарастающее ощущение собственных незначительности и подчиненности, которое никогда не возникало у меня во время прежних прогулок на яхтах.