– Прошу прощения за её неуклюжесть, сэр. Пожалуйста, позвольте вам помочь.
Вермандо в одно мгновение оказался рядом и принялся хлопать по телу незнакомца платком, заставляя Давена злиться ещё сильнее. В конце концов путник снова сел и откинулся на спинку кресла. Взгляд его, одновременно обжигающий и леденящий кровь, метался по телу невольницы. Просторная ткань, укутавшая незнакомку с огнеными прожилками в зрачках, безмерно злила Давена, потому что не позволяла определить, ошибся он или нет. Сильвена – настоящая Сильвена – была ослепительно красива. Её матовая кожа отливала перламутром под светом звёзд. Лицо, безупречное как лики мраморных героев и богов, оставалось холодным и бесстрастным – для всех, кроме него одного. Волосы отсвечивали бледным серебром в отблесках пламени от очага – в ту ночь, когда Давен брал Сильвену в последний раз. Эти мгновения он до сих пор видел во сне и наяву так, как будто всё произошло только вчера.
Не в силах одолеть нахлынувший вал болезненных воспоминаний, Давен негромко зарычал.
Дая же стояла, смиренная и покорная, с руками, аккуратно сложенными на животе и низко опущенной головой, пока не увидела, что Вермандо приказывает принести ещё вина. Дая немало удивилась, когда чародей упал на стул напротив мужчины, как будто они были старыми добрыми друзьями.
Вермандо был шарлатаном высшего класса. Он умел находить выгоду в любом недоразумении. В одно мгновение он забыл о богатом южанине и сосредоточился на новых перспективах. Дае оставалось только гадать, какие мысли роились в его голове.
В руках чародея оказалась колода карт, и он предложил незнакомцу сыграть, чтобы подсластить его несчастье и развеять скуку.
«И в качестве извинения за испорченную одежду моя девочка будет рада обслужить вас, абсолютно бесплатно, добрый господин». Он ткнул в Даю костлявым пальцем, и та покорно опустилась на колени, ожидая, пока незнакомец примет или отклонит предложение. Беловолосый воин смотрел на невольницу и молчал. «Похоже, он брезгует», – подумала Дая и, не поднимаясь с колен, подползла поближе к нему. Воин, к великому сожалению Даи, не мог видеть ничего, кроме её сильно подведённых сурьмой глаз, а значит, не имел возможности оценить, что за товар ему предлагают. Обычно бледные щёки Даи, к тому же, продолжали краснеть всё сильней, и она предпочла опустить глаза, пока незнакомец не разочаровался в ней до конца.
Давен же чувствовал, как на него давят эти два выжидающих взгляда. От одного из присутствующих ему не терпелось избавиться – но именно он был главным в этой паре, и именно он принимал решения за двоих.
Другую хотелось рвануть с колен, прижать к себе. Сорвать это проклятое покрывало и разглядывать, удостовериться, что перед ним – то самое лицо, которое снилось ему так много раз. И, если это в самом деле оно, – никогда больше не отпускать. «А даже если нет… мне будет достаточно её глаз. Пусть они смотрят на меня в темноте. Пусть напоминают мне о той, другой».
Давен сжал пальцы в кулак. Он абсолютно не любил играть, но, чтобы задержать проклятого колдуна, заставил себя кивнуть.
Дая неловко заползла под укрытие стола и расправила одеяние так, чтобы подстелить его складки под колени.
Она знала свою работу – поддерживать возбуждение, не давать сосредоточиться, пока Вермандо ведёт хитрую игру. Обычно Дая не задумывалась о том, что делают и о чём говорят тем временем за столом.
Ноги незнакомца были длинными, а бёдра – твёрдыми, как будто под кожей штанов скрывался металл. Дая пробежала ладонями по внутренней стороне его ног от коленей вверх. Ей хотелось, чтобы эта неожиданная работа продлилась как можно дольше. Чтобы она успела изучить тело этого воина, от взгляда которого в жилах замерзала кровь. Чтобы сумела заставить его по-настоящему себя захотеть. Стереть любые сомнения с его лица.
А ещё ей безмерно хотелось просто касаться его. Приносить наслаждение и ласкать, как будто малейшие крохи радости и благодарности на лице беловолосого были важнее, чем её собственная жизнь, важнее, чем любая возможная боль.
Однако время, отпущенное Дае, не зависело от неё. Только от того, как пойдёт игра на другой стороне стола.
Дая вопреки собственному обыкновению прислушалась к негромкому разговору. Кажется, Вермандо не столько собирался играть, сколько хотел что-то обсудить.