— Но тогда получается, — задумчиво произнес Бликер, — что Фишер уходил от мисс Мокли, а не шел к ней, когда мы вчера увидели его в холле отеля.
— Правильно, — подтвердил Грифф. — Фишер как раз успел состряпать для нее ту душещипательную историю, которую она чуть позже преподнесла нам. Заметив, что мы вошли в отель, он, естественно, захотел убедиться, что, во-первых, мы ищем эту девушку и, во-вторых, что придуманная им история произведет на нас должное впечатление. Ему нужно было самому участвовать в этой сцене, и вспомните, Бликер, как ловко он наводящими вопросами и даже своей манерой вести допрос не давал ей сбиться и спутать разработанный им сценарий. Ну а потом, сыграв свою роль бедной, доверчивой девушки, она уже стала представлять для него определенную опасность. Фишер боялся, что если позже мы как следует надавим на нее, то, не выдержав, она расскажет все как на духу. Поэтому, не видя другого выхода, адвокат решил устранить ее.
— Но мне казалось, — запротестовал Бликер, — что Фишер настолько глубоко завяз в этом деле, что даже убийство девушки не могло уже его спасти?
Грифф покачал головой.
— Нет, — сказал он. — Выведя девушку из игры, Фишер, очень возможно, что и смог бы выкрутиться и выйти сухим из воды. Вспомните-ка рассказ, который мы услышали от Стеллы Мокли. Ведь он от первого до последнего слова был творением нашего адвоката. Он пытался заставить нас поверить в выдуманного им преступника, который вместе с шофером Блиссом отравил Фрэнка Кэттея и, может быть, убил еще и Мордена. Он даже имя ему дал: Пит Мэлоун, скорее всего, оно тоже вымышленное. Та история, что мы услышали от девушки, была выдумана только для того, чтобы отвести подозрения от Фишера. А теперь представьте, что мы не успели, — и девушку нашли бы убитой. Логичнее всего было бы предположить, что ее убил Пит Мэлоун, чтобы заставить замолчать навсегда.
Тот факт, что Пит Мэлоун продолжал существовать и после смерти Кэттея, должен был помешать нам сообразить, что именно Кэттей и был Питом Мэлоуном, в то время как его экс-супруга шантажировала миссис Кэттей, надеясь урвать жирный кусок от наследства.
— Но если Фрэнк Б. Кэттей и Пит Мэлоун — одно и то же лицо, то, следовательно, он и есть растратчик, а Фишер — его сообщник? — предположил капитан Махони.
— Конечно, — кивнул Грифф. — В свое время Пит Мэлоун, работая в банке «Секонд секьюрити траст» в Эль-Пасо, растратил или просто присвоил двадцать пять тысяч долларов. Это случилось больше двадцати лет назад. Тогда ему удалось скрыться, но пришлось бросить на произвол судьбы жену и маленькую дочь. Вскоре его жена добилась развода и приехала в наш город. А Пит Мэлоун в это время перебрался в Ривервью, назвался Фрэнком Б. Кэттеем и стал успешно играть роль удачливого дельца, только что продавшего свою фирму в Южной Африке и поэтому имевшего достаточно большую сумму наличными. Его сообщник, которого мы знали как Фишера, продолжал активно помогать ему, играя роль адвоката и друга дома. Скоро эти двое стали заметными фигурами в Ривервью, свято храня тайну общего преступления. И вдруг неожиданно случилось так, что в новоявленном миллионере из Ривервью миссис Мэлоун узнала своего бывшего мужа. Немедленно ей в голову пришла мысль заставить его поделиться с ней своим богатством, и в своей дочери, которая была нам известна как Элис Лортон, она нашла ловкую и сообразительную сообщницу. Но то, что девушку звали Элис Лортон, по мнению Фишера, было чрезвычайно неудачно, так как могло открыть миссис Мэлоун всю опасность затеянного. Дело в том, что уже после развода миссис Мэлоун вторично вышла замуж за человека по фамилии Лортон и, таким образом, потеряла всякие права на деньги своего бывшего мужа. Поэтому все ее требования можно было расценивать не иначе, как обычный грубый шантаж. Иное дело — дочь, у той были законные права на наследство отца…
Таким образом, — перебил его Махони, — брак Кэттея был совершенно законным?
Совершенно верно, — подтвердил Грифф. Миссис Кэттей по праву являлась его женой, хотя и не была уверена в этом. Она знала достаточно о его темном прошлом и подозревала, что когда-то он бросил на произвол судьбы первую жену. Ей было известно и его настоящее имя, и имя его прежней жены — Бланш. Когда Кэттей умер, она все сделала для того, чтобы найти миссис Мэлоун и как-то договориться с ней. Больше всего на свете она боялась скандала, ради этого она готова была пойти на какие угодно условия и даже поступиться значительной долей состояния, завещанного ей мужем.
— А миссис Мэлоун не согласилась на это?
— Нет, ведь всем руководил Фишер.
— Как же так?
— Наверное, будет лучше, если я объясню все с самого начала, — предложил Грифф. — Началась эта история, когда наши два героя похитили казенные деньги и скрылись. Вскоре они стали уважаемыми и состоятельными жителями Ривервью. А затем вдруг администрация банка наняла Шиллингби, чтобы выяснить, откуда у миссис Мэлоун неожиданно появились деньги.
Я по-прежнему буду называть Пита Мэлоуна Кэттеем, раз уж нам он стал известен под этим именем. Миссис Мэлоун, узнав о том, что Шиллингби начал интересоваться ее делами, сообщила об этом Кэттею; это, конечно, напугало его, и он решил, что детективу стало известно, кто он на самом деле. Кэттей решил, что Шиллингби охотится именно за ним, намереваясь вывести его на чистую воду.
Конечно, за двадцать лет, прошедшие с того дня, когда из банка были похищены деньги, Кэттей сильно изменился внешне, и в какой-то мере это вселяло в него уверенность в собственной безопасности. Обсудив с Фишером сложившуюся ситуацию, они решили, что Шиллингби необходимо убрать, прежде чем он успеет разоблачить их. Больше всего они боялись, что Шиллингби известно гораздо больше, чем он сказал своей секретарше.
Во всяком случае, они договорились, что Шиллингби должен убить Кэттея, но для этого ему необходимо было алиби. И кроме всего прочего нужно было все подстроить так, чтобы в полиции пришли к выводу: с Шиллингби разделались гангстеры. Для этого Кэттей, сам изображая из себя гангстера, нанял Шиллингби, чтобы тот следил за самым опасным из известных ему бандитов — Лэмпсоном по кличке Цинциннати Ред.
Было известно, что Лэмпсон разъезжает на сером «кадиллаке» с хорошо заметной вмятиной на левой стороне капота. Кэттей обзавелся точной копией этой машины и спрятал ее в гараже неподалеку от квартиры Лэмпсона. В тот день, когда Шиллингби, следуя по пятам за Лэмпсоном, оказался в том районе, Кэттей, догнав детектива, остановил машину и подошел к нему. Вполне естественно, что Шиллингби ничего не заподозрил, увидев нанявшего его клиента. Это дало возможность Кэттею без всяких помех застрелить его и беспрепятственно скрыться.
— А Деккер, — спохватился издатель, — тот, кто видел, как все это произошло?
— Он оказался обычной пешкой, его просто использовали. Само собой, Кэттею просто необходим был свидетель, который бы мог впоследствии подтвердить, что убийца уехал в сером «кадиллаке». Он следил за Шиллингби, который, в свою очередь, не спускал глаз с Лэмпсона, когда вдруг увидел недалеко от Шиллингби одинокого пешехода. Тут-то и пришло время привести в действие заранее обдуманный план. Кэттей изо всех сил пытался скрыть лицо, но ему не повезло: неожиданно порывом ветра с него сорвало шляпу, и Деккеру удалось достаточно хорошо его разглядеть. Обратите внимание, что, заговорив с Деккером, Кэттей дал ему возможность увидеть пистолет, но в то же время оставался в машине, так как он больше всего боялся, что тот хорошо его запомнит. Когда же он поравнялся с Шиллингби, то, наоборот, вышел из машины и заговорил с сыщиком, чтобы тот мог узнать его.
В это время Фишер под именем Кэттея приехал в отель, зарегистрировался, назначил, опять же как Кэттей, свидание незадачливому изобретателю, потом выписал чек на банк Кэттея и получил по нему деньги. Но на назначенную встречу он не явился, увлекшись известной нам Стеллой Мокли. Они немного выпили в баре, и вдруг случилось непредвиденное: на обратном пути их задержала полиция. Фишер сделал все возможное, чтобы замять это происшествие, но полиция нашла агентство, где он нанял машину, и поэтому, чтобы выйти наконец на свободу, ему пришлось снова назваться Кэттеем и предъявить в полиции документы. А на следующий день в «Блейд» появилась та самая статья. Кэттею пришлось разыграть в редакции сцену, где он выступал как добропорядочный, респектабельный и незаслуженно оскорбленный гражданин. Еще одной ложью стала история с кражей бумажника. Единственное, чего они не могли предусмотреть, так это того, что газета обязательно перейдет в наступление и пошлет кого-то покопаться в прошлом Кэттея.