Но не успел я оглядеться,
Как там кричат «Ложись, палят!»
Раздался выстрел — и картечью
Меня осыпало всего;
Я отвечал им крупной речью
А цел остался, ничего!».
Идет отряд усталым шагом:
Уж приближаются к реке,
Стянули цепь, вот за оврагом
Горит аул невдалеке…
То наша конница гуляет,
В чужих владеньях суд творит,
Детей погреться приглашает,
Хозяйкам кашицу варить.
Веселый смех, с приправкой шутки,
В рядах как искры пронеслись
И снова слышны прибаутки,
И снова песни раздались;
Горнист камаринскую просит,
Согласны все ее пропеть,
Фельдфебель ротному доносит
Что тут же будет и «камедь».
В кружок собрались офицеры,
Седой полковник к ним примкнул;
Вблизи стоят карабинеры.
Вот в синей куртке затянул…
Но только начал он — из группы
Выходит жиденький солдат:
То балетмейстер здешней труппы
Актер и вместе акробат.
Он стал выкидывать коленца,
В присядку до земли хватал,
То передразнивал чеченца,
То генерала представлял.
И все смеялись до упаду,
Всем было весело смотреть
На этот вздор арлекинаду,
На эту пошлую «камедь».
А между тем другая сцена
Происходила в двух шагах
Тут декораций перемена
Нам не нужна — все на глазах.
Несут солдата на носилках,
Он ранен в голову и в грудь;
При нем рекрутик на посылках,
Кого позвать, воды черпнуть.
Он крепко к дядиньке привязан,
Его он любит как отца;
По службе долг ему указан,
Любить никто ведь не обязан,
А любят добрые сердца.
Больной в жару и трудно дышет,
Над ним рекрутик слезы льет.
В надежде Бог его услышит,
Молитву теплую кладет.
Начался бред, предвестник смерти;
Случайно фельдшер подошел,
Взглянул в лицо: «Да что за черти!
Кажись, совсем уж отошел…
Скорей священника зовите
Пора его готовить в путь,
А вы покамест отдохните», —
Сказал и лег сам отдохнуть.
Пришел священник. Торопился
Сперва ковчег с дарами снять,
Потом к страдальцу обратился
И стал вполголоса шептать.
Глухая исповедь, причастье,
Потом отходную прочли:
И вот оно земное счастье…
Осталось много-ль? Горсть земли!
Я отвернулся, было больно
На эту драму мне смотреть,
И я спросил себя невольно:
Ужель и мне так умереть?..
Но вот река! Все оживились,
Пехота двинулась быстрей,
И даже кони прибодрились,
Храпят и пена у ноздрей;
Они почуяли прохладу,
Приятна близость им воды;
Дают привал всему отряду,
И легкий роздых за труды.
Уж авангард остановился,
Казаки слезли с лошадей,
Бивак походный очертился,
Места разбиты для частей;
На них вступают батальоны
И в козлы ружья в тот же миг.
Равняют в линию колоны,
Штабные скачут — шум и крик;
Порядку трудно водвориться,
Войска сверх сил утомлены,
Спешат солдатики напиться,
Забыв про то, что голодны.
Отрядный штаб расположился
У спуска главного к реке,
К нему в соседство приютился
Духанщик в белом сюртуке:
То армянин нахичеванский,
Полухитрец, пол-идиот,
С своей любезностью армянской
Он вас как липку обдерет.
На берегу, близ водопоя,
Две пушки сняты с передков:
Вокруг прислуга сидя, стоя,
Кому как надо, без чинов,
Один разлегшись под лафетом,
В тени от солнца крепко спит,
Другой, занявшись туалетом,
Подметки старые чинит;
Вот офицер прилег на бурке
С ученой книгою в руках,
А сам мечтает о мазурке,
О Пятигорске и балах,
Ему все грезится блондинка,
В нее он по уши влюблен,
Вот он героем поединка,
Гвардеец тотчас удален;
Мечты сменяются мечтами,
Воображенью дан простор,
И путь, усеянный цветами,
Он прискакал во весь опор.
Вот он женат, отец семейства
И батальонный командир,
А дальше что?.. Из казначейства
Треть пенсиона и мундир.
Туманный бред своих стремлений
Исходной точкой он замкнул;
В надежде новых впечатлений
Счастливый прапорщик уснул.
Внутри отряда, под чинаром,
Раскинув на землю ковры,
Собралось общество не даром,
Идет тут пир, как все пиры,
С коньяком, ромом, кахетинским,