Аббакумов А.С.
Жду ответа, с. Лермонтово, Чембарского района, Куйбышевского края».
В этом малограмотном письме есть несколько явных ошибок или неточностей: Мария Михайловна, как мы видим, названа Марией Алексеевной (на нее перенесено отчество матери); Юрий Петрович, как известно, не отказывался воспитывать мальчика, но угрожал взять его к себе в Кропотово, на что имел право как законный отец, и Е.А. Арсеньева вынуждена была откупаться от этих требований, выплачивая Юрию Петровичу большие суммы. Что же касается истории Марии Михайловны, то она в этом письме Аббакумова изложена согласно преданиям тарханских старожилов.
Ознакомившись с письмом Аббакумова при содействии М.С. Шагинян, в сентябре того же 1936 года я побывал в Тарханах, ныне селе Лермонтове и разыскал автора письма, подростка, учившегося в Чембарской средней школе. И тогда и через несколько лет, при новой встрече, А.С. Аббакумов подтвердил, что все изложенное им он действительно слышал от неизвестной ему до тех пор старухи, с которой он разговаривал в начале августа 1936 года около районной больницы в Чембаре, где она, видимо, вскоре умерла. Имени и точного возраста этой старухи установить не удалось. Если ей в 1936 году было на самом деле было 114 лет, то значит, она родилась в 1822 году, и в год смерти М.Ю. Лермонтова ей было 19 лет, следовательно она могла служить у тарханского священника, который исповедывал Елизавету Алексеевну и мог знать семейную тайну Арсеньевых. Тогда же, в сентябре 1936 года, в Тарханах и Тархове сообщение А.С. Аббакумова подтверждали Н.Г. Баландин — 80 лет, А.С. Куртина — 82 лет и М.И. Горчунова — 75 лет.
О тайне рождения поэта они говорили неохотно, в общих словах, но подтверждали, что слышали от старших что-то о любви Марии Михайловны к крепостному, и что Михаил Юрьевич будто бы был сыном этого человека. Никаких других более определенных сведений получить не удалось. Когда я обратился к Марии Ивановне Храмовой, матери тогдашнего директора Лермонтовского музея в с. Тарханах, женщине религиозной и уже весьма пожилой, она мне ответила: «Грех говорить об этом, скажу только, что от старух слышала, что Мария Михайловна была великая грешница и очень несчастная женщина, а больше ничего Вам не скажу».
Таким образом создается впечатление, что нет оснований заподозрить Аббакумова в специальной мистификации. Версия о незаконнорожденном сыне Марии Михайловне Арсеньевой жила в народной памяти, но, по понятным причинам, о ней не любили говорить и знали немногие. Конечно предание, легенду нельзя считать доказательными, но письмо Аббакумова и народная молва, быть может, подсказывают ключ, который откроет нам путь к разгадке одной из тайн жизни великого поэта.
У нас нет прямых подтверждений версии о внебрачном происхождении поэта, таких неопровержимых свидетельств, какими располагают биографы В.А. Жуковского или А.И. Герцена. Но некоторые документы и даже отсутствие их, отдельные намеки в воспоминаниях современников и, наконец, высказывания самого М.Ю. Лермонтова, приводят к выводу, что в письме Аббакумова и тарханской легенде может быть доля истины.
В 1929 году в Пензенском архиве были обнаружены записи заемных писем, выданных Е.А. Арсеньевой Ю.П. Лермонтову и некоторым ее соседям по Тарханам[159] [124].
Известно, что 21 августа 1815 года, когда мальчику не исполнилось еще и года, «вдова гвардии поручица Елизавета Алексеевна, дочь Арсеньева (надо бы — Столыпина, вдова Арсеньева. — В.А. Мануйлов), заняла у корпуса капитана Юрия Петровича сына Лермонтова денег государственными ассигнациями двадцать пять тысяч рублей за указанные проценты сроком впредь на год»[160].
На самом деле, Арсеньева не могла занять такой суммы у бедного капитана в отставке, владельца маленького именьица и села Кропотова[161]. Юрий Петрович получил заемное письмо, вексель, по которому теща обязывалась ему выплатить в течение года эти 25 тысяч рублей. Эти деньги и для гораздо более зажиточной Арсеньевой представляли немалую сумму. Таких денег у Арсеньевой в это время не было и ей пришлось занимать у соседей, помещиков и помещиц, по несколько тысяч рублей, чтобы по частям выплачивать обещанные Юрию Петровичу деньги. Это подтверждают ее заемные письма, выданные ею в том же году на имя Алибановой, Вышеславцевой, Наумовой, Карауловой, Вадковского и других [124].
159
Запись в книге Чербарского уездного суда по литере «Е» за 1815 г. от 21 августа в тетради под порядковым номером 43 была обнаружена вместе с регистрационными записями других заемных писем Е.А. Арсеньевой при разборке ведомственных архивов бывшего Пензенского губернского архива архивистом Пензенского архивного бюро А.Е. Любимовым. См.: «Литературную газету» 1929 от 21 октября, № 27, стр.; и «Червонний шлях» 1930, № 1, стр.191–192.
160
Готовя в 1986–89 гг. к публикации в изд-ве «Книга» труд первого биографа Лермонтова П.А. Висковатого «Михаил Юрьевич Лермонтов: Жизнь и творчество», я попытался в комментариях поднять вопрос о том, чем объясняются юридические формальности, связанные с оформлением в суде этих заемных писем. Однако издательство «внимательно» отредактировало мои строки, совершенно убрав комментарии к закладным письмам Елизаветы Алексеевны. Были сняты и другие подобные вопросы.
161
Как сообщал П.А. Вырыпаев, в 1827 г. Ю.П. Лермантов от своего Кроиотовского имения получал дохода около 10 тысяч рублей ассигнациями в год. Этого было, конечно же, недостаточно, чтобы жить с комфортом. Вот почему он решил заложить имение и приезжал в 1827 и 1828 гг. в Москву, где встречался с Михаилом Юрьевичем. 16 февраля 1828 г., заложив имение, Юрий Петрович получил наличными 27 699 руб. По закладной надо было ежегодно выплачивать 2240 руб., ссуда была дана на 24 года. См.: [49, 117–118].