Благодарю тебя, бесценный друг мой, за любовь твою ко мне и нежное твое ко мне внимание, которое я не мог не замечать, хотя и лишен был утешения жить вместе с тобою…
Прошу тебя уверить свою бабушку, что я вполне отдавал ей справедливость во всех благоразумных поступках ее в отношении твоего воспитания и образования и, к горести моей, должен был молчать, когда видел противное, дабы избежать неминуемого неудовольствия.
Скажи ей, что несправедливости ее ко мне я всегда чувствовал очень сильно и сожалел о ее заблуждении, ибо, явно, она полагала видеть во мне своего врага, тогда как я был готов любить ее всем сердцем, как мать обожаемой мною женщины!.. Но Бог да простит ей сие заблуждение, как я ей его прощаю» [191].
1 октября 1831 года Юрий Петрович умер от чахотки в Кропотове. Он похоронен неподалеку в селе Шипово (Ново-Михайловском)[172]. Возможно, что Лермонтов присутствовал на похоронах Юрия Петровича и вскоре написал следующую «Эпитафию»:
Прости! увидимся ль мы снова?
И смерть захочет ли свести
Две жертвы жребия земного,
Как знать! итак, прости, прости!..
Ты дал мне жизнь, но счастья не дал;
Ты сам на свете был гоним,
Ты в людях только зло изведал…
Но понимаем был одним.
И тот один, когда рыдая
Толпа склонялась над тобой,
Стоял, очей не обтирая,
Недвижный, хладный и немой.
И все, не ведая причины,
Винили дерзностно его,
Как будто миг твоей кончины
Был мигом счастья для него.
Но что ему их восклицанья?
Безумцы! не могли понять,
Что легче плакать, чем страдать
Без всяких признаков страданья.
1973
Рукопись этой небольшой статьи, написанной в 1973 году, была передана мне Виктором Андрониковичем Мануйловым только в 80-х годах. Хотя тема «происхождения» Лермонтова обсуждалась нами до этого неоднократно уже в течение десяти лет. Да, у В.А. Мануйлова сомнения в том, что Юрий Петрович Лермантов был настоящим отцом Михаила Юрьевича, появились давно. Еще в 30-е годы, занимаясь детскими годами Лермонтова, В.А. Мануйлов столкнулся с рядом противоречий, которые в завуалированной форме были опубликованы в его статье «Жизнь Лермонтова» в журнале «Звезда» в 1939 году [128]. Затем он вернулся к ним в своей кандидатской диссертации «Семья и детские годы М.Ю. Лермонтова». Однако известные советские литературоведы Б.В. Томашевский и Л.Б. Модзалевский попросили его не делать этого и довольно часто, как рассказывал Виктор Андроникович, «подтрунивали» над ним.
Шло время и сомнения в том, что Юрий Петрович был в действительности отцом Михаила Юрьевича, росли и приумножались. Однако именно в это время Мануйлов вел огромную работу по сбору материалов для Лермонтовской энциклопедии, которую предполагал издать в трех томах. Материал присылали из всех регионов СССР. Мануйлов все это вычитывал, корректировал, перепечатывал, иногда отсылал на доработку, но нередко и сам дорабатывал многие статьи, которые должны были войти в энциклопедию. Вот тогда, как часто повторял мне Мануйлов, он понял, что поднимать этот вопрос нельзя. Советские чиновники от литературы не поймут этого и работа почти двадцати лет может закончиться крахом, Лермонтовской энциклопедии не дадут выйти.
Уже в середине 80-х годов в одном из своих писем ко мне Мануйлов писал: «Завещаю Вам дойти до истины и докопаться, кто же был истинным отцом Михаила Юрьевича».
Как бы то ни было, но я считаю, что рукопись, которую передал мне В.А. Мануйлов, должна увидеть свет в таком виде, в каком ее оставил автор. В приведенных ниже комментариях и примечаниях читатель увидит те дополнения, которых не оказалось у В.А. Мануйлова.
Мне приходилось обсуждать эту тему со многими лермонтоведами у нас в стране. Ответ почти всех их сводился к одному: нечего поднимать данную тему. Ничего нового дать для изучения жизни и творчества Лермонтова она не сможет. Я же так, отнюдь, не считал. Да, скажет читатель, мы знаем, что многие писатели и поэты были незаконнорожденными детьми, среди них такие имена как В.А. Жуковский, А.И. Герцен и многие другие.
Ну и что из этого следует?
Да, если для многих это была как бы совсем незаметная тема и в творчестве этих лиц она никак не отразилась, то у Лермонтова все оказалось наоборот. Семейная распря между тещей и зятем оказалась слишком болезненной и шумной. О ней знали не только домашние, не только родственники, но и многие соседи, знакомые. А сам же предмет этих распрей — маленький Мишель, вначале что-то слышал краем уха, потом узнавал все больше и больше.
172
О перенесении праха Юрия Петровича из Кропотово в Тарханы и о их погребении 1 декабря 1974 г. см.: [188, 275–276; 190, 31–36]. Но в Тарханы в 1974 г. были перевезены и захоронены останки не Юрия Петровича Лермантова. Ни В.П. Арзамасцеву, тогдашнему директору музея-заповедника «Тарханы», ни другим членам комиссии, которая занималась поисками могилы Юрия Петровича, не было известно письмо, которое приведено ниже. В середине 80-х годов В.А. Мануйлов передал в Дом-музей М.Ю. Лермонтова в Тамани часть своего большого личного архива, здесь и было обнаружено это письмо. Оно было адресовано научному сотруднику музея Домик Лермонтова в Пятигорске М.Ф. Николевой. В 1937 году Маргарита Федоровна совершила поездку в Кропотово и Шипово в надежде найти какие-либо новые материалы о М.Ю. Лермонтове в бывшем имении Юрия Петровича. Она встречалась со старожилами, однако никого из тех, кто мог бы знать Юрия Петровича, она уже не застала. Там же ей сообщили, что жив старый священник из Шиповской церкви, который после ее закрытия служит в другом месте и обещали расспросить его. Николева оставила свой адрес и вскоре получила по почте письмо, текст которого мы приводим ниже. Это письмо она, в свою очередь, переслала В.А. Мануйлову, который собирал материалы о Юрии Петровиче.
Частично это письмо было опубликовано мной: [49, 70; 74]. Письмо печатается полностью впервые с сохранением орфографии подлинника:
«<4> августа 1937 г.
Многоуважаемая Маргарита Феодоровна!
Мои сообщения о Юрие Петровиче Лермантове будут едва ли полнее тех, что Вы сообщили на месте его жительства, так как все они сводятся к следующему. Записи венчания его в книге села Шипова с Марией Михайловной Арсеньевой не имеется, почему и предполагаю, что брак их был совершен в церкви имения Арсеньевых, по желанию его тещи, богатой, своенравной особы, которая почти-что прямо же после свадьбы увезла дочьку в свое другое, дальнее, имение, кажется, Симбирской губ<ернии>, где родился и все это время жил поэт. По крайней мере, из розказов об Юр<ии> Петр<овиче> видно, что он всегда жил один, без семьи и что Михаил Юрьевич только два раза был в Кропотове, один раз юношей лет 19–20, когда он гостил там целый месяц и много писал и вторично, дня на три при выезде своем на Кавказ. Времени смерти Юр<ия> Петр<овича> точно не упомню (я оставил Шипово в 1930-м году и все мои записи за это время как-то растерялись), знаю, что он схоронен под полом в церкви села Шипова, в натоящей ея части, у амвона, прямо против иконы Спасителя, но памятника никакого на его могиле не было, так как она находится в самой церкви. В мое время в Кропотове был старинный, прочный дом Лермантовы, в котором мне показывали комнату, где помещался поэт во время своего приезда туда, а в саду, перед балконом, были два тополя, на одном из которых довольно ясно были видны две буквы «М», «Л», вырезанные поэтом и только слегка заплывшие корою. Старик, умерший при мне лет 80-ти, сын лермонтовского крепостного, со слов своего отца, любил рассказывать про своего барина, но все эти рассказы касались его стола и времяпровождения, из которых видно, что он был небогатый человек, до крайности безпечный и умерший в молодых годах.
Вот то немногое, что сохранила моя память о Юр<ии> Петров <иче>, и я очень жалею, что не могу к этому прибавить никаких подробностей. Вот если Вы разрешите мне, я более обстоятельно сообщу Вам о другом писателе — Николае Васильевиче Успенском, который очень долго жил в Шипове (родился-то он в селе Ступине), был лично знаком с моим тестем и тещей и с которым мне даже самому, во дни моей юности, приходилось несколько раз встречаться. Положим, он не представляет собою крупной величины в литературе, но помехою к тому явилось его несчастное стремление к вину, а в начале-то его деятельности на него возлагались большие надежды. В мае текущего года исполнилось столетие со дня его рождения и будет очень хорошо, если в печати появится его подробная биография: ведь, как-никак, он все-таки же был знаменитым труженником в среде писателей-народников.
[Рукою В.А. Мануйлова под этим текстом написано: Сергей Алексеевич Богоявленский]. [8, фонд Мануйлова].