— Согласен с repp комендантом. Майеру ни к чему спешить. Наоборот, ему лучше выждать, пока все успокоится.
— Но мы не можем ждать у моря погоды, — сердито бросил Зарубин. — Слишком много чести. Как ускорить события?
— Это можно, — живо отозвался Фокин. — Перед нами реальный противник, не так ли? Так почему бы не применить к нему военную хитрость? Тарас, зови фрау на ковер!
Хозяйка отеля явилась моментально. Лицо ее было взволнованным, в припухших глазах затаился испуг.
— Мы весьма сожалеем о случившемся в вашем отеле, фрау Ева, — проникновенно сказал Фокин, и Тарас, понимавший его обычно с полуслова, насторожился. Капитан, если надо, умел мягко стелить, только спать было жестко.
— О да, благодарю за сочувствие, repp комендант! Так обидеть бедную вдову, — захныкала она. — Вы не представляете, господа офицеры, сколько я пережила…
— Понимаем, — сочувственно поддакнул Фокин, проигнорировав обращение к «господам». — Потому и испытываем потребность помочь. Инцидент может повториться. Граница рядом.
Фрау Ева насторожилась, а капитан между тем продолжал как ни в чем не бывало:
— Во избежание дальнейших недоразумений решено в вашем гостеприимном отеле разместить воинскую команду. Временно, конечно.
— Майн готт! Зачем? А мои постояльцы? У меня и так огромные убытки…
— Второй этаж можете сдавать, а первый так или иначе подлежит ремонту. Русские солдаты еще никого не разоряли, разве не так?
— И все же умоляю, герр комендант, не надо! — взмолилась хозяйка. — Я постараюсь сама управиться со своими делами. Я уверена, что смогу…
— Довольно, фрау Ева, — перебил Фокин. — Это приказ! Бефель! Готовьтесь к приему людей. Завтра…
Ева Шлифке испуганно замахала руками:
— Так скоро? Побойтесь бога, герр комендант. Вы решили меня загнать в тупик? Я не успею приготовиться…
— Хорошо, — согласился Фокин неохотно, — дам вам еще один день. Но это крайний срок. Послезавтра здесь будут солдаты, русские солдаты из комендантского взвода. А мы с сыном попрощаемся с вами сегодня вечером.
Когда за хозяйкой закрылась дверь, все находившиеся в комнате дружно расхохотались.
НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ
Комендатура располагалась в старинном особняке с остроконечными готическими башенками. Особняк принадлежал какому-то немецкому барону, сотрудничавшему с нацистами. Накануне прихода советских войск в Эйзенах он, прихватив деньги и ценности, успел удрать на запад.
Широченная мраморная лестница вела из огромного зала, где можно было разместить по крайней мере батальон, наверх, к галерее, опоясывающей весь этаж. Вдоль галереи, обнесенной, как и лестница, обтянутыми бархатом перилами, выстроились, словно на параде, резные дубовые двери непомерной величины. За каждой располагались просторные, в два-три окна, комнаты, залитые ярким солнцем.
Каждая комната была отделана на свой лад. Одна размалевана, точно пряник, другая затянута цветным шелком, третья — вся в зеркалах. И повсюду картины, вазы, статуи…
Тарас никогда не видел подобной роскоши. Насчитав в доме двадцать комнат, он подумал: «Черт знает что. Зачем столько помещений для одной семьи? Можно годами жить рядом и ни разу не встретиться. А бедняки ютятся в клоповниках да вкалывают с утра до ночи».
Рядом с мрамором, позолотой и хрусталем забавно выглядели предметы нехитрого армейского быта: табуретки, канцелярские шкафы, грубо сколоченные столы со старенькими ундервудами. Люди работали, не обращая внимания на гобелены и расписанные фресками стены так же, как и на Тараса, слонявшегося бесцельно по особняку. Никому до него не было дела. Лишь в секретной части пожилой старшина с обвислыми, как у запорожца, усами, безбожно коверкая немецкие слова, спросил:
— Ты чей будешь? Что тут забыл?
Услышав в ответ родную русскую речь, усач обрадованно всплеснул руками:
— Свой, значит, братик-солдатик? А я невесть что подумал. Немцы-то обычно к коменданту или к его помощнику ходят, а сюда ни-ни. Не положено. Куришь? Хотя что это я. Тебе сколько годков будет? Пятнадцать? Как и моему младшенькому. Слава богу, война позади. Какая вам жизнь уготована светлая. Радуйся, сынок. И куревом не вздумай баловаться…
Тарас продолжал бродить по дому, развлекаясь чтением развешенных на дверях табличек. «Продотдел», «Строевая часть», «Сектор учебы репатриированных», «Отдел по связям с местным населением»… Черт побери это население. Из-за недобитых фашистов они с Саней вон насколько задержались с отъездом в Россию.
Фокин с Зарубиным вернулись в комендатуру лишь к вечеру и сразу прошли в комнату, временно превращенную в гостиницу.
— Тебя покормили? — спросил капитан. — Я совсем о тебе забыл, закрутился.
— Замечательно покормили, без форели.
— Здорово я тебя замордовал царской рыбкой, — расхохотался Фокин. Он плюхнулся в мягкое кресло и сладко потянулся. — Устал зверски, вздремнуть бы минут шестьсот…
— Ты, я вижу, настроен безмятежно, — усмехнулся Зарубин. — Уверен в успехе?
— На девяносто девять процентов.
— Почему не на сто?
— На сто имеет смелость рассчитывать папа римский. И то потому, что числит себя непогрешимым.
— Значит, один процент оставил на неудачу? — Зарубин закурил. Он был не так спокоен, как Фокин. Майор и внешне подтянулся. Даже чуб заправил под фуражку. И говорил громко, отрывисто, точно подавал команды: — На ошибку мы не имеем права, капитан.
Фокин передернул плечами:
— Кажется, все предусмотрели, подготовили. Сегодня ночью будем ждать гостей.
— Думаешь, сам Майер пожалует?
— Безусловно. Явится собственной персоной. Ведь только он точно знает, где спрятан клад.
— Клад? — переспросил Тарас.
— Назовем так условно, — улыбнулся Фокин. — Майер никому не доверит своего секрета. Могут ведь прикарманить друзья-приятели.
— Нам пора, капитан, — поднялся Зарубин.
Встал и Фокин.
— Пожалуй… Лучше прибыть раньше. — Он повернулся к Тарасу. — Ну, дружище, тебя оставляем на хозяйстве. Жди нас с удачей.
Тарас от изумления онемел. Его не берут на операцию? С ума Саня сошел?.. Яростное возмущение отразилось на лице юноши.
Будто оправдываясь, Фокин мягко сказал:
— Пойми, не разрешили. Я ведь тоже операцией не руковожу. Конечно, тебе обидно, но…
— Это нечестно, несправедливо! — закричал Тарас. — Я должен быть там, с вами!
— Не переживай! И мне не трави душу, — примиряюще сказал Фокин. — Через несколько дней мы с тобой закончим тут дела и махнем домой. Понимаешь — домой! Поступишь в суворовское училище, станешь настоящим офицером со славным боевым прошлым. Конечно, когда ты рядом, мне спокойнее, но… Хватит с тебя приключений!
— Нельзя мне оставаться! — взмолился Тарас, адресуясь к Зарубину, так как понял, от кого исходило приказание.
Майор сердито кашлянул:
— Вот что, солдат, ты свою задачу выполнил. И выполнил отлично, за что заслужил благодарность. Теперь позволь нам! Рисковать — дело взрослых.
Тарас остался один. Он постоял у двери, еще не веря, что его бросили. Подумал, Саня вот-вот вернется и скажет: «А здорово мы тебя разыграли?»
Тишина, стоявшая в гулком коридоре, давила на уши сильнее, чем самый близкий разрыв бомбы. Огромные маятниковые часы, стоявшие в зале на полу, пробили семь, и Тарас понял: никакой надежды… Отъезд на операцию назначен на восемнадцать тридцать.
Парнем овладела злость. Такой обиды ему еще никто не наносил. Какое предательство! Разве взрослые смогли бы разгадать тайну «Приюта охотников»?.. А когда наступил решающий момент, с ним поступили, как с малышом.