Экспедиция Инглефельда была одной их тех, что организовывала леди Франклин. Экипаж из семнадцати человек на шхуне «Изабель» прибыл на остров Бичи 7 сентября 1852 года. Вот как Инглефельд описывает свои впечатления в дневнике, впоследствии опубликованном:
«Грустный символ бренности бытия — могила — попался мне на глаза, пока мы брели по острову, по колено в снегу. Тщательно исследовав место последнего упокоения трех людей Франклина, мы не обнаружили ничего, о чем бы до сего времени не знали. Мой компаньон сказал мне, что на одной из могил постоянно видели огромного медведя: он сидел там, в молчаливом бдении над телами усопших».
В дневнике Инглефельда нет описания эксгумации Хартнела. По непонятной причине записи заканчиваются на моменте, когда он и Сазерленд закончили обед с офицерами «Норс Стар», и возобновляются со времени отправления судна «Изабель» с острова Бичи вскоре после полуночи: «…прекрасная луна освещала нам путь к любимым берегам нашей родины». Неопубликованное письмо, написанное Инглефельдом к контр-адмиралу сэру Фрэнсису Бофорту 14 сентября 1852 г., заполняет этот пробел:
«Мой доктор ассистировал мне, и я нащупал руку и лицо бедного Хартнелла. Он был одет в хлопковую рубашку, и, хотя темная ночь не позволяла нам разглядеть все как следует, мы смогли определить на ощупь, что причиной смерти было истощение. Это была трогательная и торжественная сцена на тихом, заснеженном берегу прославленного острова Бичи, когда мы вдвоем стояли там в полночь. Бледная луна смотрела сверху на нас, а мы молча работали кирками и лопатами, пытаясь раскопать промерзшую могилу, где покоился товарищ наших пропавших соотечественников, высекая снопы искр с каждым ударом кирки. Мы не нашли ничего странного — только кусочек толстого сукна в нижней части крышки гроба. Я осторожно вернул все на место. Единственное, что я позволил себе взять с собой — это табличку, прибитую к крышке гроба, и лоскуток материи, которой был обит гроб».
Как показали исследования 1984 года, это удивительное письмо точно описывало все, что случилось, вплоть до изъятия фрагмента ткани. Это было то самое свидетельство, которое требовалось для объяснения истории вскрытия могилы, причины повреждений и загадки отсутствия таблички и лоскута материи.
Другое письмо, написанное Инглефельдом 14 сентября и адресованное Джону Барроу-младшему в Адмиралтейство, отличалось от того, что он написал Бофорту. В нем объяснялось, что командор нанял не только Сазерленда, но и шесть офицеров, скрыв эксгумацию от своих матросов, поскольку опасался «суеверных чувств моряков». Самое примечательное в этом следующее: в письме к Бофорту причиной смерти Хартнелла командор называет «истощение», а в послании к Барроу Инглефельд выражается уже не так определенно:
«В первую очередь меня волновала возможность исследовать тело и подтвердить причину смерти. И хотя мы сделали все от нас зависящее и приложили все усилия, но смогли только расчистить середину, снять с крышки гроба медную пластинку и обнаружить, что вместе с телом в гроб не положили ничего, что могло бы дать нам ключ к пониманию участи его товарищей. Вот и все, что нам удалось сделать в условиях сильного мороза, разыгравшегося к полуночи».
Инглефельд заканчивает свое письмо Барроу просьбой сохранить все это в тайне, «поскольку в силу предрассудков некоторые сочтут эти работы святотатством, хоть мы их и совершали с благими намерениями». Если внимательно изучить распорядок жизни экипажа в тот день, то нет никаких сомнений, что Инглефельд провел на захоронении всего три или четыре часа до полуночи — назначенного часа отплытия «Изабель», хотя в его отчетах указано, что он вернулся на борт корабля к часу ночи.
К концу полевого сезона 1984 г. не осталось никакой надежды на то, что хватит времени на проведение эксгумации Хартнелла и Брэйна. Стало ясно, что команде ученых придется вернуться на этот арктический остров еще раз, чтобы завершить начатое.