– Да-а… Досталось вашей семье, – сочувственно пробормотала мать.
Галка, подавая пример остальным, устремилась к своему стулу.
– Конечно, досталось, – буркнула она, усаживаясь. – Носить в себе страшные тайны вредно для здоровья. Коля, вы никогда не пытались поговорить с родными начистоту?
– Я хотел, – тихо сказал тот, – но не решился.
– Тогда у нас просто нет выхода, – заявила Галка. – Мы должны разгадать эту загадку. Колитесь, Коля: кого вы подслушали и что в точности они говорили?
– Родителей, – помедлив, признался Коля. – Я вышел ночью попить водички. Свет зажигать не стал: напротив кухни горел фонарь, и так всё было видно. А они стояли на балконе, курили… Я хотел выглянуть к ним, что-то сказать, но тут заговорила мама: "Ты понимаешь, какую цену нам придётся заплатить? Я не про деньги: Вася сам не упомянул в экспертном заключении про отмытую ножку этой чёртовой табуретки – из доброго ко мне отношения. Но, если мы промолчим, нам придётся до конца дней жить с сознанием того, что один из нас – убийца. Включая меня, тебя и Кольку. Ты готов?" Папин ответ, да и весь остальной диалог я в точности не воспроизведу. Только общий смысл. Папа пытался убедить маму, что как раз мы трое вне подозрений. Мама ушла на работу рано и до вечера не возвращалась…
– Минуточку! – перебила его Галка. – Кто и в какое время обнаружил тело?
– Я. В начале пятого, может быть, в полшестого. Лекции у нас в тот день заканчивались в полчетвёртого, значит, в четыре с копейками я был дома. Не помню только, сразу я пошёл к этому… или вначале перекусил.
– Как вы могли вначале перекусить, если труп лежал на кухне?
– У нас же было две кухни. Сначала мы поселили старую сво… милого дедушку в большой квартире: мне пришлось освободить ему комнату и переехать в квартиру к маме с папой. Но этот скунс шнырял по дому, подслушивал, лез ко всем, портил воздух… В общем, его решили изолировать. Как раз за пару дней до "несчастного случая". Мы ещё не все вещи перетащили, помимо прочего в той квартире осталась моя чертёжная доска, за которой я и пошёл.
– Кто-нибудь ещё в это время был дома? – спросил Борис, перехватывая у жены инициативу.
– Нет. Но позже выяснилось, что, кроме мамы, папы и меня, в этот день домой забегали все. Папа ушёл в одиннадцать. Где-то в полдвенадцатого на пять минут заскочил дядя Гоша – забыл нужный договор. В начале первого пришла тётя Ира. Она работала участковым врачом, в двенадцать закончила приём, а по вызовам должна была отправиться в час и зашла пообедать. И Димка с Маринкой заходили – за лыжами. Димка – где-то без двадцати два, он тоже решил поесть дома. А Маринка обедала в школе и прибежала в начале третьего, ближе к концу большой перемены.
– А время наступления смерти установили? – подключился заинтересовавшийся отец.
– В том-то и дело, что нет! Его устанавливают по степени переваренности пищи. А Иудушка был поклонником клистиров и лечебного голодания. Не ел вообще ничего один день в неделю и одну неделю в месяц. Тётя Ира предупреждала его, что в таком возрасте это опасно, что голодать вообще можно только под наблюдением врача, в клинике, а он в ответ только хихикал и говорил про врачей гадости. На той неделе у него как раз была голодовка. Когда я его нашёл, у меня и мысли не мелькнуло, что с его смертью что-то нечисто. Подумал: понятное дело, с голодухи потерял сознание, вот и долбанулся. Минздрав предупреждал… Короче, никаких остатков пищи в нём не нашли. Помню, дядя Гоша ещё беспокоился, не обвинят ли нас в том, что мы заморили дедка голодом. А тётя Ира сказала, что для жертвы истощения у него чересчур много жировых отложений.
– Коль, но время смерти определяют не только по остаткам пищи, – подала голос Инка. – По-моему, главную роль играет температура и степень окоченения тела.
– Ну да, верно. Только и то, и другое зависит от температуры среды. На улице в тот день стоял мороз, а на кухне была открыта форточка. Когда открыта – неизвестно. Поэтому интервал, в который могла наступить смерть, размазался на несколько часов. От одиннадцати до трёх. Это мама и объяснила отцу – там, на балконе, когда он пытался её убедить, что нас троих можно исключить. Папа мог укокошить дедушку перед уходом, я – когда пришёл, если удрал с половины последней лекции. А мама могла забежать домой в любое время, поскольку она сама себе начальник, и на работе её никто не караулит.
– Ну, уж вас-то и маму мы точно можем исключить! – Махнув рукой на деликатность, ринулась в бой будущая тёща. – Если бы убила ваша мама, она бы промолчала про приятеля-эксперта. А вы не стали бы морочить нам голову теперь.