Вот так в игру включилось всё семейство. Наперебой задавая вопросы, они выудили у Николая следующую информацию.
Ненавидели пакостника-деда все. К тому времени, как его выселили в отдельную квартиру, в доме по его милости чуть ли не каждый день полыхали скандалы.
Дядя Гоша всегда комплексовал из-за того, что красавица-жена была на полголовы его выше, и отчаянно ревновал её ко всем рослым знакомым. Но, стесняясь и того, и другого, держал себя в руках. К тому же тётя Ира, для которой чувства супруга не были секретом, умела остудить его ревность. То посмеётся над каким-нибудь каланчой, у которого весь ум ушёл в рост, то ввернёт что-нибудь о гениях, которые в большинстве своём невысоки ростом, то восхитится темпераментом маленьких мужчин. Словом, общими усилиями в их семье царил мир. До тех пор, пока в игру не вступил дедушка, который очень быстро нащупал у мужа внучки слабое место и начал по этому месту лупить. Посетил поликлинику, где работала внучка, выведал, что тамошний главврач высокого роста, и начал отпускать сомнительные шуточки и делать грязные намёки. Через пару недель такой обработки темпераментный дядя Гоша, взревев, как раненый зверь, потребовал, чтобы жена немедленно уволилась с работы. Тётя Ира – дама спокойная, с хорошим чувством юмора – сделала всё возможное, чтобы утихомирить мужа, но уступать абсурдному требованию не собиралась. А другие меры на подзуживаемого дядю Гошу не действовали.
В отношениях родителей Коли – Сергея и Оксаны – было своё тонкое место. Мать, химик по образованию, открыла частную лабораторию, которая не только самоокупалась, но и приносила доход. Не миллионы долларов, конечно, но зарабатывала Оксана существенно больше мужа, который был редактором городской газеты. Воспитанный в убеждении, что семью должен обеспечивать мужчина, Колин отец чувствовал себя уязвлённым и несколько раз ввязывался в какие-то проекты, которые, по идее, должны были обогатить участников. Но ему не везло. Пришлось смириться с существующим положением вещей, хотя радости, понятное дело, оно Сергею не доставляло. И когда шутник-дедушка стал регулярно прохаживаться на тему того, как ловко внучек устроился в жизни, давно подавляемое раздражение Сергея полезло наружу. Он начал срываться на близких, в первую очередь – на жену. Оксана понимала причину этих вспышек и сочувствовала мужу, но её терпение было небеспредельно, и ссоры между супругами вспыхивали всё чаще.
Правнуков Иудушка изводил старыми добрыми сексотовскими методами. Юности (Николаю тогда было восемнадцать, Марине с Димой – по семнадцать) свойственно особенно тщательно оберегать личную жизнь от постороннего вмешательства, в первую очередь – от вмешательства взрослых. Нет средства надёжнее вывести тинейджера из себя, чем выведать и предать огласке его секреты. Именно этим прадедушка и занимался. Туговатый на ухо, он пользовался слуховым аппаратом с регулируемым усилением звука и при максимальном усилении слышал лучше собаки. Прежде чем обманутое его жалобами на глухоту младшее поколение сообразило, что дома нельзя вести секретных разговоров – даже при закрытых дверях и вполголоса, – стукачок успел сделать всеобщим достоянием изрядное число интимных признаний и просто откровений, не предназначенных для взрослых ушей.
Идея насчёт изоляции деда исходила от тёти Иры. Вечером за три дня до "несчастного случая" она пришла в квартиру, которую тогда занимала семья брата, и сказала, что у неё больше нет сил терпеть этот кошмар. Муж совсем свихнулся, Маринка с Димкой друг с другом не разговаривают, а на родителей орут, братец бросается на людей, как цепной пёс, невестка стервенеет на глазах, племянник дома почти не появляется. В общем, если они не хотят, чтобы её посадили за убийство, пускай собирают манатки и меняются жилплощадью с дедом. Тесно? Как-нибудь потерпят, раньше вообще в трёх комнатах размещались и ничего, жили – не тужили.
Оксана засомневалась, но Коля с отцом, сообразив, что можно будет поменять дверь в той квартире на родную – с замками, – и ключей дедушке не выдавать, в два счёта её уломали. Переселение состоялось на следующий же день. Дверь, правда, сразу заменить не вышло, но Коля лично купил и прикрутил к той, что стояла, щеколду.
Нельзя сказать, что после переезда на семью сразу снизошли покой и радость. Атмосфера немного разрядилась, но до полного всеобщего примирения было далеко. С другой стороны, никаких драматических событий за те два дня, что оставались до гибели деда, Николай не помнил, и что могло послужить причиной убийства, не представлял.
Утро того злосчастного дня (это была среда) прошло вполне обыденно. Когда Коля вышел к завтраку, за столом сидели надувшиеся близнецы. Они уже неделю не разговаривали друг с другом (Иудушка наябедничал Димке на Маринку, которая, разговаривая по телефону с подругой, назвала Димкину пассию кривоножкой) и заметно обрадовались компании кузена.