Прошло два года, и мне пришлось пересмотреть свои намерения, ибо судьба мстила Марку и без меня. Марк начал пить. Мог ли я его спасти? Не думаю, но к своему величайшему изумлению, я поймал себя на том, что пытаюсь это сделать. То ли просто по доброте душевной, то ли из тайного страха, что если он сопьется до смерти, я не смогу отомстить? Даю вам слово, я и сам не знаю; так или иначе, я совершенно искренне пытался его удержать. Ведь алкоголизм — это так мерзко.
Отучить его полностью я не смог, но мне удавалось держать его в определенных рамках, чтобы никто, кроме меня, не знал его тайного порока. Да, внешне я держал его в безукоризненной форме; так что теперь я, видимо, был похож на каннибала, который для собственного блага поддерживает свою будущую жертву в хорошем состоянии. Нередко я злорадно размышлял, каким именно образом мне будет приятнее его уничтожить — финансово, морально или еще как-нибудь? Что доставит мне наибольшее удовольствие? Мне ведь достаточно убрать руку — и он потонет. Но я все еще не спешил.
А потом он погубил себя сам. Это ничтожество, этот жалкий самовлюбленный пьянчужка имел наглость предложить свои свинские ухаживания самой добродетельной и чистой женщине на земле. Вы видели ее, мистер Гилингем, но вы не знали Марка Эблета. Даже если бы он не был пьяницей, она все равно не нашла бы с ним своего счастья. Я знал его много лет, но не помню случая, чтобы бескорыстное побуждение тронуло его сердце. Совместная жизнь с этим ничтожеством стала бы для девушки сущим адом; жизнь с пьяницей — адом вдвойне.
Итак, теперь его понадобилось уничтожить. Ведь кроме меня защитить ее было некому. Ее мать вступила с Марком в мерзкий заговор. Конечно, ради нее — и с превеликой радостью! — я мог бы попросту его пристрелить, но зачем же бессмысленно жертвовать собой? Он и так в моей власти; лестью я мог принудить его к чему угодно, придать же его смерти видимость несчастного случая не гак уж сложно.
Не стану занимать ваше время перечислением всех разнообразных планов, которые приходили мне в голову и были отвергнуты. Одно время я склонялся в пользу несчастного случая на воде: Марк, почти не умеющий плавать, переворачивает лодку, я же изо всех сил, якобы, пытаюсь его спасти. Но потом вдруг он сам подал мне идею — он и мисс Норрис — и тем решил свою участь; это был план без малейшего риска — сказал бы я еще недавно, но вы сумели его разгадать.
Однажды зашел у нас разговор о привидениях. Марк разглагольствовал о них еще более самодовольно, напыщенно и глупо, чем всегда, и я заметил, что мисс Норрис этим раздражена. После обеда она предложила: она, мол, переоденется привидением и напугает Марка. Я счел своим долгом ее предупредить, что Марк не любит подобных шуток, если они направлены против него, но ее это не остановило. С неохотой я согласился ей помочь. С еще большей неохотой, уступив ее расспросам, я раскрыл ей тайну подземного хода. (В доме есть подземный ход между библиотекой и игровой площадкой. Можете поупражняться в изобретательности, мистер Гилингем, и попробовать его обнаружить. Марк наткнулся на него год назад. Для Марка это был просто подарок судьбы; теперь он мог пить под землей в полной безопасности. Но мне он, конечно, все рассказал. Ему нужны были зрители, даже для порока).
И я раскрыл мисс Норрис тайну подземного хода, ибо мне нужно было напугать Марка до смерти. А без подземного хода ей не удалось бы незаметно прокрасться к лужайке и напугать его как следует; я же подстроил все так, что она появилась там совершенно неожиданно, и Марк сперва напугался, а потом пришел в ярость и жаждал мщения — что мне и требовалось. Как вы знаете, мисс Норрис — профессиональная актриса. Разумеется, она восприняла мое живое участие как мальчишеское желание устроить розыгрыш и повеселить не только Марка, но и всех остальных.
Вечером того же дня он явился ко мне, как я и ожидал, все еще трясясь от гнева. Впредь мисс Норрис никогда не будет приглашена в этот дом; мне следует сделать соответствующую запись в своем блокноте: впредь — никогда. Это возмутительно! Если бы не его репутация гостеприимного хозяина, он бы выставил ее уже завтра утром. Но так уж и быть, пусть остается; этого требует гостеприимство. Но впредь она никогда не переступит порог Рэд Хауза — на этот счет решение его окончательно. Так и должен записать в свой блокнот.
Я, как мог, его успокаивал, уж больно он расхорохорился. Конечно, она вела себя неподобающе, но он прав, не следует показывать, как ему было неприятно. И уж конечно, больше она здесь не появится — это очевидно. А затем я вдруг рассмеялся. Он бросил на меня негодующий взгляд.