Выбрать главу

– Понятно, – говорит Хуанита, просто чтобы показать, что слушает меня. Впрочем, если бы даже и не слушала…

– Я разбился буквально в лепешку – живого места не было. Говорят, умер почти сразу. Десять часов так и лежал трупом под окнами – на улице дождь, никто не ходил, а мои дружки, видимо, здорово напугались и делали вид, что они тут не причем. Да я на них зла не держу, сам виноват… Потом увезли на машине, бились еще десять часов, пока мое тело начало подавать какие-то признаки жизни. Вообще говоря, никто не верил, что такое возможно. Они заменили мне почти все, разве что мозг… да и тут нет полной уверенности. Не знаю, можно ли меня вообще называть человеком.

– Не надо так, Макс.

– Ладно. Потом меня забрали в этот комплекс… Сказали, что до сих пор такое никому не удавалось, что они не знают, как себя поведет мой организм… кроме всего, у меня ведь была еще и почти полная потеря памяти… Короче говоря, упросили родителей оставить меня там на какое-то время. Потом это время затягивалось… потом я уже не представлял себе жизни за пределами комплекса. Мама с папой мной будто бы не интересовались… когда я вырвался на свободу, то узнал, что они давно умерли. Даже не сомневаюсь, что Ричард приложил к этому руку… ну что ж, он расплатился за все сполна.

– А меня родители продали! – вдруг выдает Хуанита.

– Как? – непроизвольно вырывается у меня.

– А так! Они жили на этой вонючей планете, Хорхе, ели где и что придется, зато во сне видели, как вырвутся оттуда в Центр! А я была самим дорогим их имуществом. Я ведь тогда была красивой девочкой…

– Ты и сейчас очень даже ничего.

– Макс, я же лучше знаю, вся эта мишура…

– Я не про мишуру.

– Лучше молчи. Они меня продали этому Мохену, когда мне было шесть лет.

– Двадцать лет назад… – машинально считаю я.

– Что? Да, двадцать лет назад. Он стал меня учить… всем премудростям. А эти тут же смотались, только их и видели! Понятия не имею, что с ними стало. Если бы не Конрад… ладно, не важно. Макс, это же ты тогда притащил всю ту толпу народа?

– Я просто струсил. Они сами за мной потащились.

– Струсил? А мне ты показался совершенно бескрышным типом.

– Черта с два! Вся моя, как ты говоришь, бескрышность как раз от страха и идет.

– Я, конечно, не знаю… Я ведь всегда дико боялась этого Мохена… так вот: ты мне тогда показался гораздо страшнее.

– Я и есть страшнее… в каком-то смысле.

– Макс, не говори так!..

– Но я же застрелил Конрада!

– Я знаю, почему ты застрелил Конрада.

– Да-а? – делаю карикатурно-удивленное лицо. – Так расскажи мне!

– Ты и сам знаешь.

– Все равно – скажи.

Но Хуанита молчит, и мы снова смотрим друг на друга, и в ее печальных глазах я вижу один огромный вопрос: "Почему же все это случилось ТАК?"

Может, и правда не надо ничего говорить…

Но она все-таки произносит:

– Макс, ты не хуже Конрада. Просто он – это он… был. А ты – это ты.

– …был, – автоматически добавляю я, но, кажется, шутка вышла неудачной.

– Нет, Макс, ты – есть. И будешь… А-а-а! А-а-а-а-а!!! – вдруг кричит она, конвульсивно вздрагивая всем телом.

– Что, Хуанита?! Что? Нога?

Но она не отвечает, а продолжает трястись, как в лихорадке – в глазах светится безумие.

Вот так, Макс! Ты сидишь здесь, рядом, ты видишь ее страдания, и ты ничем не можешь помочь. Совершенно ничем. Что может быть страшнее?

За минуту она успокаивается, только еще продолжает негромко стонать и всхлипывать. Потом поднимает голову и смотрит на меня в упор:

– Макс, пока я не передумала… Ты можешь сделать доброе дело?

Почему мне кажется, что в ее вопросе скрыт подвох? Потому что никто не станет просто так просить "сделать доброе дело"?

– Что я должен сделать?

– Уходи… только сначала… – долгая пауза, пока Хуанита наконец решается: – застрели меня.

– Нет!.. – инстинктивно отвечаю я.

А ведь страшно подумать – несколько часов назад ты был рад сделать это!

Вот она, правда, Макс! И не надо никаких выдумок…

– Нет, не спорь, послушай… Я ведь немного врач, поэтому я знаю… Я потеряла много крови… и еще потеряю. А наша аптечка куда-то пропала… да и все равно она ни на что серьезное не годится. Я протяну не больше суток… А ты еще можешь спастись!

– Я выберусь и вызову помощь. А потом вернусь за тобой.

– Нет, Макс. Это как минимум неделя… я столько не проживу… И я не хочу мучиться… Лучше сразу… Макс, пожалуйста!

Черт побери! И что же ты теперь собираешься делать?

– Я не могу, Хуанита.

– Сможешь. Ты должен!..

Вот дерьмо! Ты же будешь проклинать себя за это всю оставшуюся жизнь!

Жизнь? О чем ты, Макс, какую жизнь? Оставшиеся дни… или часы… или минуты.

Все равно…

Медленно отхожу на несколько шагов – так почему-то мне кажется проще. Теперь вытащить импульник… а ведь он до сих пор совершенно не пострадал! Хотя – если бы и пострадал, есть ведь запас, один черт… И что тут сложного? Поднять, прицелиться… почему же так дрожат руки?! Какая разница – стрелять в ужасную шипастую тварь, или… Ведь движение одно и то же: прицелиться и нажать. Почему же это так трудно?

Триста шестьдесят девять… Двадцать пять…