— Безусловно.
На минуту граф Брасс задержался у двери.
— Камень, — произнес он, — вот этот, что у вас во лбу… вы говорите, что Мелиадусу не удался его эксперимент?
— Да, граф.
— А-а… — Граф Брасс опустил глаза, через какое-то время вновь взглянул на Хокмуна. — Дело в том, что я обладаю кое-какими познаниями в волшебстве и мог бы помочь вам удалить его, если он вас беспокоит…
— Он меня не беспокоит.
Граф вышел из комнаты.
В эту ночь Хокмун снова неожиданно проснулся, как и тогда в гостинице, и ему показалось, что он увидел в комнате фигуру — человека в черных и золотых доспехах. Тяжелые веки закрылись на мгновение, а когда Хокмун открыл глаза, в комнате никого не было.
В душе Хокмуна начал назревать конфликт — возможно, это был конфликт между гуманностью и ее отсутствием, а может, между сознанием и его отсутствием, если такие конфликты вообще существуют.
Но какова бы ни была природа этого конфликта, не было никакого сомнения в том, что характер Хокмуна меняется. Это был уже не тот человек, что сражался в битве при Кельне, но и не тот, кто был лишен каких-либо эмоций сразу после битвы, но человек совершенно новый, как будто Хокмун родился еще раз, но уже в совершенно ином качестве.
А тем временем Хокмун просто проснулся рано утром, обдумывая, как бы ему поскорее осуществить свой план и захватить в плен Ийссельду, а потом вернуться в Гранбретань, избавиться от Черного Камня и получить обратно свои земли, которыми владел он и его семья.
Когда он вышел из своих покоев, ему встретился Боджентль. Поэт-философ взял его под руку.
— Ах, милорд герцог, возможно, вы расскажете мне хоть что-то о Лондре. Я никогда там не был, хотя и много путешествовал по свету, когда был молод.
Хокмун повернул голову и посмотрел на Боджентля, зная, что увиденное им в ту же секунду увидят и те, кто наблюдает за ним в Гранбретани. В глазах Боджентля сквозил искренний интерес, и Хокмун решил, что пока его ни в чем не подозревают.
— Это большой, высокий и темный город, — ответил Хокмун. — Архитектура странная и повсюду многочисленные декорации.
— А его дух? Каков дух Лондры? Мне интересны ваши впечатления.
— Могущество, уверенность…
— Безумие?
— Я не могу определить, что такое безумие, а что такое — нормальность, сэр Боджентль. Возможно, вы находите меня несколько странным? Мои манеры неуклюжими? Поведение мое не таким, как у других?
Удивленный таким поворотом беседы, Боджентль осторожно посмотрел на Хокмуна.
— Почему вы… впрочем, да. Но почему вас это заинтересовало?
— Потому что все ваши вопросы кажутся мне бессмысленными. Я говорю так, не желая… не желая вас обидеть.
Хокмун потер подбородок.
— Просто я считаю их бессмысленными.
Они стали спускаться по лестнице в главный зал, где стоял стол, накрытый для завтрака, и где старый фон Вилак с большим удовлетворением накладывал на свою тарелку бифштекс огромных размеров из серебряной миски, которую держал перед ним слуга.
— Смысл, — пробормотал Боджентль, — вы не знаете, что такое безумие, а меня заставляете задумываться над словом «смысл».
— Я не знаю, — ответил Хокмун. — Я знаю только то, что делаю.
— Испытания, перенесенные вами, сделали из вас замкнутого человека — вы перестали разбираться в том, что означают мораль и сострадание? — сочувственно спросил Боджентль. — В таком состоянии нет ничего необычного. Читая старинные рукописи, можно узнать о многих случаях, когда люди при сильных душевных потрясениях до какой-то степени теряли возможность чувствовать. Хорошая пища и приятная компания быстро превратят вас в прежнего человека. Вам повезло, что вы приехали в Замок Брасс. Возможно, вас привел сюда внутренний голос.
Хокмун слушал без какого-либо интереса, глядя как по лестнице спускается Ийссельда и улыбается ему и Боджентлю.
— Хорошо отдохнули, милорд герцог? — спросила она.
Прежде чем Хокмун успел ответить, Боджентль опередил его:
— Он перенес больше страданий, чем мы думали. Я полагаю, нашему гостю понадобится неделя или, может, две, чтобы окончательно оправиться.
— Может быть, вы хотите сопровождать меня сегодня на прогулку, милорд? — любезно предложила Ийссельда. — Я покажу вам наши сады. Они так красивы.
— Конечно, — ответил Хокмун, — мне будет очень приятно посмотреть на них.
Боджентль улыбнулся, поняв, что мягкое сердце Ийссельды тронуто состоянием Хокмуна. Никто лучше девушки, подумал он, не поможет восстановить герцогу его искалеченный дух.