Они шли по террасам Замка. Здесь росли вечнозеленые растения, зимние цветы и овощи. Небо было ясное, сияло солнце, и они не ощущали никакого неудобства от ветра, так как были закутаны в теплые плащи на меху. Они глядели вниз, на крыши города, и все выглядело таким спокойным и мирным. Ийссельда держала Хокмуна под руку и непринужденно болтала, не ожидая ответа от человека с таким печальным лицом, что шел рядом с ней. Сначала ее немного смущал Черный Камень, но она решила, что он мало чем отличается хотя бы от того драгоценного обруча, который она иногда сама носила, чтобы ей не мешали волосы.
В ее молодом сердце было много тепла и жажды привязанности. Именно эта жажда и переросла в свое время в страсть к барону Мелиадусу, потому что жажда привязанности ищет всегда для себя множество выходов. Она была готова предложить ее и странному мрачному герою Кельна в надежде, что это поможет ему залечить его раны.
Она заметила, что в его глазах возникало хоть какое-то выражение, лишь когда она упоминала о его родине.
— Расскажите мне о Кельне, — попросила она. — Не о том, какой он сейчас, а о том, каким он был когда-то и каким будет когда-нибудь.
Слова эти напомнили Хокмуну обещание барона Мелиадуса вернуть ему земли его отцов. Он отвернулся от девушки и посмотрел на небо, скрестив на груди руки.
— Кельн, — продолжала она мягко. — Он был как Камарг?
— Нет… — Он опустил взгляд на крыши домов далеко внизу. — Нет… потому что Камарг — дикая страна и такой она была с самого начала. В Кельне же всюду видна работа людей — на огражденных полях и прямых реках, небольших извилистых дорогах, на фермах и в деревнях. Это была небольшая провинция — с тучными стадами коров и породистыми овцами, копнами сена и зелеными сочными долинами, где находили себе приют кролики и мыши-полевки. Там были желтые заборы и прохладные леса и повсюду можно было увидеть дым от очагов. Там жили простые люди, дружелюбные и добрые к детям. Строения там были старыми, неприхотливыми и такими же простыми, как те люди, что в них обитали. Ничего темного не было в Кельне до прихода Гранбретани, закованной в металл, с потоками огня над Рейном. И Гранбретань отметила каждого человека огнем и мечом… — Он вздохнул, и в нем все сильнее и сильнее возникали смешанные чувства. — Огонь и меч… заменившие плуг и землю. — Он повернулся и посмотрел на нее. — И кресты и виселицы были сделаны вместо желтых заборов, и трупы коров и овец заполнили прямые реки и отравили землю, и камни домов стали снарядами для катапульт, и люди стали трупами или солдатами — потому что у них не было выбора.
Она положила свою мягкую руку на его плечо.
— Вы говорите так, будто воспоминания остались далеко-далеко, — сказала она. Из его глаз исчезло всякое выражение, и они вновь стали холодными.
— Так оно и есть — все это словно старый сон. Сейчас это мало что для меня значит.
Но Ийссельда смотрела на него, показывая сады, и думала, что нашла способ проникнуть в его душу и помочь ему.
Со своей стороны, Хокмун вспомнил, что он потеряет, если не привезет девушку Темным Лордам, так что он был рад такому участию с ее стороны.
Граф Брасс встретил их во дворе. Он осматривал строевого коня в приличном возрасте и говорил груму:
— Отправьте его пастись, служба его кончилась.
Затем граф подошел к дочери и Хокмуну.
— Сэр Боджентль сказал мне, что вы гораздо слабее, чем мы подумали вначале. Но мы приглашаем вас оставаться в замке так долго, как вы сами того пожелаете. Надеюсь, Ийссельда не утомила вас своими разговорами.
— Нет… Я… отдыхаю.
— Вот и прекрасно! Сегодня вечером у нас состоится небольшая пирушка. Я попросил Боджентля почитать стихи из его последней работы. Он пообещал придумать что-нибудь легкое и остроумное. Надеюсь, вам понравится.
Хокмун обратил внимание, что глаза графа Брасса наблюдали за ним довольно внимательно, хотя его отношение нельзя было охарактеризовать другим словом, хроме сердечного. Мог ли граф Брасс подозревать о его настоящей миссии? Граф был знаменит своей мудростью и умением разбираться в людях. Но уж если характер Хокмуна привел в смущение самого барона Калана, то точно так же он должен был подействовать и на графа Брасса. Хокмун решил, что бояться ему нечего. Он позволил Ийссельде увести себя в Замок.
В тот вечер был дан банкет, и все лучшее, что было только в Замке, появилось на столах. Вокруг стола сидели несколько высокопоставленных горожан Камарга, пять-шесть известных быководов и несколько тореадоров, включая и оправившегося от ран Махтана Джастила, чью жизнь спас граф Брасс. Рыба и дичь, красное и белое мясо, всевозможные овощи, вина разных сортов, эль, множество деликатесных соусов и гарниров заполнили стол. По правую руку графа Брасса сидел Дориан Хокмун, а по левую — Махтан Джастил, ставший героем сезона этого года. Джастил открыто восхищался графом и обращался к нему с таким уважением, что было заметно, что графу Брассу иной раз становится неловко. Рядом с Хокмуном сидела Ийссельда, а напротив нее — Боджентль. По другую сторону стола сидел старый Зонзак Экарэ, знаменитый из всех быководов, одетый в тяжелые меха. Лица его почти не было видно из-за огромной седой бороды и густой шапки волос. Он много ел, много пил и много смеялся.