Когда пиршество закончилось и подали фрукты и сладкое вместе с жирным камаргским сыром, перед каждым гостем поставили по три оплетенные бутылки с разным вином, небольшой кувшин пива и большой кубок для питья. Перед Ийссельдой поставили всего одну бутылку и маленькую рюмочку, хотя до сих пор она пила наравне с мужчинами, а сейчас не пожелала пить.
Вино несколько затуманило мозг Хокмуна, и поэтому он выглядел более или менее человечно. Один или два раза он даже улыбнулся, и хоть и не отвечал на шутки, но и не портил никому настроения своим обычным хмурым видом.
Имя Боджентля прозвучало в зале, громко провозглашенное графом Брассом.
— Боджентль! А как же баллада, которую вы нам обещали?
Улыбаясь, Боджентль поднялся со своего места, лицо у него было такое же раскрасневшееся, как и у всех остальных, от обилия хорошего вина и прекрасной еды.
— Я назвал свою балладу «Император Глаукома» и надеюсь, она вас развлечет, — произнес он и принялся нараспев, как это делают поэты, выговаривать следующее:
Граф Брасс внимательно смотрел на странное выражение лица Боджентля, и у него самого на губах играла сухая усмешка. Тем временем поэт говорил с большим остроумием, всячески приукрашивая сложный ритм своих стихов. Хокмун оглядел людей, сидящих за столом, и заметил, что кое-кто улыбался, а кое-кто выглядел весьма удивленным, несмотря на выпитое в большом количестве вино. Хокмун не улыбался, но и не хмурился. Ийссельда наклонилась к нему и что-то прошептала, но он даже не услышал.
— О чем это он говорит? — фыркнул фон Вилак.
— Какие-то старинные термины, — кивнул Зонзак Экарэ, — еще до Трагического Тысячелетия.
— Я предпочел бы обычную военную песню.
Зонзак Экарэ приложил палец к губам, почти не видным из-за бороды, чтобы друг его замолчал, а Боджентль тем временем разливался соловьем:
Хокмун почти не разбирал слов, но ритм оказывал на него странное действие. Сначала он подумал было, что в этом виновато вино, но затем понял, что в определенных местах стихов мозг его как бы дрожит, вибрирует, и давно забытые чувства пробуждаются в его душе. Он покачнулся на стуле.
Боджентль метнул быстрый, пристальный взгляд на Хокмуна, продолжая читать свою поэму, жестикулируя нарочито преувеличенными движениями.
— Вы плохо себя чувствуете, милорд? — спросила озабоченно Ийссельда, наклоняясь к Хокмуну.
Хокмун отрицательно покачал головой.
— Со мной все в порядке, благодарю вас.
Теперь он задумался, не оскорбил ли он каким-либо образом чувства Лордов Гранбретани и не дали ли они полной жизни Черному Камню. В голове Хокмуна все поплыло.