Выбрать главу

– И как, по-твоему, мы это сделаем? – поинтересовалась Брианна.

– Скажете, я пошла в туалет, – предложила я и, удостоверившись, что Рэтбоуны снова беседуют с учительницей, скользнула обратно в опустевший зал. Ну, не совсем опустевший: перед «Подсолнухами» стоял какой-то совсем молодой парень, почти мальчик. При моём приближении он обернулся.

– Люблю эту картину, – сказал он так запросто, точно мы были старыми друзьями.

– М-м-м, я тоже.

– Всегда иду к «Подсолнухам», как оказываюсь в галерее.

– Э… и я. – Надо, пожалуй, придумать ещё какой-нибудь вариант ответа. – Одна из моих любимых картин, – прибавила я, внимательно разглядывая незнакомца

Осознав вдруг, что он смотрит на меня и улыбается, я почувствовала, как краснею.

– Так ты тоже фанат Ван Гога? – спросила я, меняя тему.

– Фанат искусства в целом. Много лет его изучаю. Ты знаешь, что были две серии подсолнухов, написанных Винсентом для его друга, тоже художника, Поля Гогена? Он собирался повесить их на стенах комнаты Гогена в Жёлтом доме в Арле.

Собственно говоря, я это знала, но не успела ответить, как мой новый знакомый перешёл к следующей картине – «Пшеничное поле с кипарисами».

– Погляди только на это импасто! – воскликнул он.

Я знала, что это означает несколько слоёв краски, наложенных друг на друга, чтобы создать текстуру, так что могла хотя бы кивнуть. Говорят, Ван Гог был одним из первых художников, работавших в этой технике.

– Так и чувствуешь движение деревьев и облаков, правда?

– Ага! – согласилась я, радуясь, что нашла хоть кого-то, кто разделяет мою любовь к Ван Гогу. Никогда ещё не встречала человека, знающего, что такое импасто. – Мне всегда приходится прятать руки за спину, чтобы не потрогать картину. Такое искушение.

Он огляделся по сторонам и протянул руку:

– А может, стоит?

– Нет! – вскрикнула я.

Он засмеялся:

– Я бы и не стал. После стольких лет краска могла стать слишком хрупкой – не хочу прославиться как варвар, погубивший шедевр Ван Гога. Кстати, я Артур.

– Как друг Эркюля Пуаро, – выпалила я, не удержавшись.

Он улыбнулся и поклонился:

– Капитан Артур Гастингс к вашим услугам.

– Ты читал?! – взволнованно спросила я.

– Читал ли? Да я всю жизнь построил на основе системы верований Эркюля Пуаро. Люблю прикидываться, что родители назвали меня в честь его друга, но на самом деле – в честь какого-то нудного прадедушки.

– В моём случае всё намного круче, – улыбнулась я. – Меня назвали в честь одной известной писательницы. Я Агата. – Мы немного поулыбались друг другу, а потом я наконец спросила: – Ты тут работаешь?

– Хотелось бы! Но нет. Нет, я просто прохожу практику в типографии тут рядом. Прихожу сюда во время перерыва на ланч – или когда на работе затишье и делать нечего. Мне пока не разрешают управлять механизмами, поэтому, когда они там сильно заняты, мне важно не путаться у них под ногами. – Он покачал головой, глядя на «Пшеничное поле с кипарисами». – Ну полюбуйся, какое мастерство. Потрясающе!

– И правда.

Мы немного постояли бок о бок молча. Удивительно вдохновляющее было ощущение – оказаться так близко к шедевру.

– Ну ладно, мне, наверное, пора к остальным, – наконец сказала я.

Он кивнул:

– Да и меня, небось, уже хватились в типографии. Вообще-то, мне не положено отлучаться.

Мы попрощались, и я медленно побрела обратно в соседний зал. Хотя познакомиться с Артуром было очень приятно, я жалела, что мне не удалось снова посмотреть на ту букву «В». Я вспомнила первое испытание, которое проходила, вступая в агенты – тогда из зацепок у меня тоже была всего одна буква.

В этой части выставки никого не было, и я несколько секунд постояла у ещё одной своей любимой картины – у «Звёздной ночи», с её жёлтой луной и вихрящимся небом. А потом честно поразглядывала «Спальню в Арле», восхищаясь яркими красками и смелой простотой кровати, стула и двери. Помнится, я читала, что стены и дверь изначально были фиолетовыми, а не нынешнего оттенка синего: за годы краска сильно выцвела. Картина висела рядом с «Жёлтым домом» – изображением дома в Арле, в котором и находилась сама спальня. И наконец я украдкой пробралась в следующий зал, куда миссис Шелли увела учеников.

– Явилась всё-таки! – прошипела Брианна. – Ты прокопалась сто лет. Миссис Шелли про тебя спрашивала, и нам пришлось сказать, что у тебя расстройство желудка.

– Расстройство желудка?! – в ужасе переспросила я, но потом заметила в глазах подруги озорной огонёк. Она просто дразнилась.