Человек, хоть немного наделенный художественным вкусом, с первого же взгляда может интуитивно почувствовать связь между искусством письма и искусством живописи Египта, в их основе лежит общий стиль, общее мироощущение или, говоря другими словами, единая целостная «модель мира». А специалист различит и характерные черты, свойственные отдельным периодам египетского искусства, во внешнем облике иероглифов, начертанных в ту или иную эпоху. Вот что пишет, например, в этой связи В. Шпильбергер: «Иероглифы развивались в тесной связи с искусством, расцвет и упадок которого они отражали. Неуклюжие знаки архаического периода (приблизительно 3200–2900 гг. до н. э.), уверенные, пространно начертанные знаки Древнего царства (2900–2500 гг. до н. э.), чеканные иероглифические знаки Среднего царства (2000–1800 гг. до н. э.), изысканные формы Нового царства (1400–1100 гг. до н. э.), несколько сухие, но тонко выполненные знаки саисской эпохи (660–525 гг, до н. э.), тесно сжатые, скученные знаки птолемеевского и римского времени стилистически отличаются друг от друга так же, как и искусство этих времен».
Об очень древнем — и местном! — происхождении иероглифического письма говорит и то особое значение, которое придавалось текстам, начертанным для умершего — на стенах гробницы, на саркофаге, на предметах, которые помещались в погребальную камеру и т. д. Особенно яркий пример этому чисто египетскому отношению к умершему дают тексты пирамид. Иероглифы окрашены в зеленый цвет — у египтян (впрочем, и не только у них) он символизировал жизнь и воскрешение. Ни разу не употребляется в текстах пирамид иероглиф, изображающий рыбу (он всюду заменяется другими, эквивалентными знаками), так же как не встречается и само слово «рыба» — очевидно, здесь мы имеем дело с каким-то древним табу, религиозным запретом. Знаки живых существ, людей и животных, могли бы «навредить» умершему.
И поэтому они тщательно «обезвреживаются»: от иероглифа, изображающего сидящего мужчину, оставляется только верхняя часть, голова и плечи. Иероглифы лежащего буйвола и льва рассекаются пополам и т. п. Подобным же образом «обезвреживаются» заупокойные тексты и более поздних эпох, времен Среднего и Нового царства.
Религиозная египетская символика, связанная с цветом, касается не только произведений живописи, но и раскраски иероглифов. «Цвет амулетов, сделанных из золота и разных минералов, был далеко не безразличен, — пишет М. Морэ в книге «Во времена фараонов», — поэтому и иероглиф, изображающий амулет и служащий графическим знаком, должен быть окрашен в цвет амулета: чем больше сходство оригинала с изображением, тем они ближе, тождественнее и, значит, иероглиф будет иметь такие же благотворные магические свойства, как амулет, который он изображает. Цвет золота сообщает свою несокрушимость, зеленый цвет — жизненность, белый чистоту».
Таким образом, нет никаких сомнений том, что иероглиф — плоть от плоти египетской цивилизации. Почему же, говоря словами академика Тураева, «уже в эпоху Пирамид египетская письменность была вполне развита» и «существовала и поэзия, и изящная, и научная, и юридическая литература»? И в то же самое время нет следов ее становления, тех проб и ошибок, поисков и находок, которые привели к рождению письма, как мы видим в Двуречье?
Вполне вероятно, что археологам пока что просто-напросто не повезло, и в недалеком будущем «недостающее звено» удастся обнаружить. А очень многие египтологи полагают, что уже сейчас отдельные образцы древнейших текстов Египта можно смело — считать переходными от пиктографии к иероглифике. Такова, по их мнению, знаменитая «пластинка Нармера». Б. А. Тураев считал, что это «целая хроника победы, написанная пиктографией, смешанной с фонетическими иероглифами. Здесь уже рядом с собственными именами — царя, крепости, покоренного нома, мы видим и нарицательные слова, написанные иероглифами, например «визирь», «служение», а также числительное 1000».
Однако некоторые исследователи видят в «пластинке Нармера» и других древнейших памятниках египетского письма только пиктографию, где наряду со знаками-картинками вкраплены отдельные ребусные написания собственных имен. (Подобным же образом написаны рукописи индейцев ацтеков в Центральной Америке). По мнению профессора Гельба и некоторых других авторитетов в области истории письма, иероглифика в долине Нила все-таки обязана своим происхождением Двуречью. Только в Египет было принесено не само письмо, со всеми его знаками, а, так сказать, «идея письма», знание того факта, что звуковую речь можно записывать с помощью условных знаков (а не просто фиксировать события с помощью знаков-рисунков). Ознакомившись с «идеей письма», египтяне разработали свою оригинальную иероглифику, с ее знаками, передающими слова родного языка, обозначающими местные реалии — фауну, флору, предметы культа, орудия труда, постройки и т. д.
Большая часть египтологов считает, что иероглифика — явление самобытное, как и вся культура страны пирамид, а мысль о принесении «идеи письма» из Двуречья исторически неоправданна. (Ведь у нас нет доказательств тому, что между долиной Нила и Двуречьем в те отдаленнейшие времена существовали культурные связи).
Сами египтяне, помимо бога мудрости Тота и богини письма Сешат, покровителем писцов считали легендарного мудреца по имени Имхотеп, который был еще великим архитектором и творцом медицины. Не так давно в печати появилось сообщение, что археологам, быть может, удалось отыскать могилу этого великого деятеля древнеегипетской культуры. Каким образом связан Имхотеп с развитием иероглифики, появившейся в стране несколькими веками раньше, мы можем строить лишь догадки.
В Древнем Египте чтили не только Имхотепа, но и других писцов, которые увековечивали «преемников богов» — предсказателей будущего, как говорится в одном из самых замечательных папирусов, хранящихся в Британском музее. В этом папирусе мы находим величественные и прекрасные строки в честь знаменитых авторов, которые «не воздвигали себе пирамид» и «не оставили детей-наследников», но «сделали своими наследниками писания и книги поучений, которые они создали. Они назначили себе папирусные свитки в качестве жрецов-чтецов и доску для писания взамен любимого сына. Книги поучений стали пирамидами их, а кисть была их ребенком. Поверхность камня для писания стала женой их». Ибо «полезнее книга, чем надгробная стела, чем крепко установленная часовня… Человек погиб, и тело его прах. Все близкие его ушли в землю, но то, что он написал, заставляет помнить о нем того, кто читает их» (перевод М. А. Коростовцева).
Глава VIII
Палеография и эпиграфика
«Обращаю я сердце твое к свиткам папируса… Заставлю я тебя любить свитки больше, чем мать свою. Представлю я тебе красоты их».
Палеографией называется дисциплина, возникшая на стыке истории и филологии: она занимается древними рукописями, изучает особенности почерков, начертаний отдельных букв в различные эпохи и т. п. Ее родная сестра — эпиграфика — изучает надписи на камне и металле, слоновой кости и черепках из глины и прочих некнижных материалах. О палеографии и эпиграфике издательство «Знание» выпустило книгу доктора исторических наук А. Л. Монгайта «Надпись на камне» (Москва, 1969), и нет нужды повторять ее содержание. Расскажем вкратце лишь о египетской палеографии и эпиграфике — вкратце, ибо обстоятельный рассказ об этих дисциплинах потребовал бы солидного тома. В самом деле: число памятников египетского письма колоссально. Стены гробниц и саркофагов, крохотные статуэтки и гигантские статуи, сфинксы и пирамиды, колонны и столбы, пластинки из шифера и слоновой кости, оружие и украшения, надгробные плиты и дощечки из дерева, амулеты и ткани, кожа и полотно, камни и сосуды, папирусные листы и обломки известняка — вообще «все, что давало к писанию повод и представляло место», покрывалось письменными знаками. И не только иероглифами, но и иератическим и демотическим письмом. А ведь количество разных знаков исчисляется многими сотнями. Перемножьте их на число памятников — и вы Получите умопомрачающую величину. Немудрено, что египетская палеография и эпиграфика, несмотря на свой почтенный возраст, находятся и по сей день еще в пеленках. «В этой области не существует никаких трудов общего и систематического характера, что объясняется огромной трудностью выполнения подобного рода работы, — свидетельствует профессор Коростовцев. — В специальных египтологических журналах рассеяно множество мелких статей и заметок о происхождении, значении и истории отдельных иероглифических знаков, но все это, вместе взятое, является лишь каплей в море».