В один из межостровных переходов внезапно налетевшим ветром унесло каяк с Луняевым и Шпаковским, и они остались только двое: Альбанов и матрос Конрад. На пропавшем каяке была последняя винтовка. Но даже тут Альбанов не пал духом. «Доберемся до мыса Флора — сделаем лук», — успокаивал он Конрада.
А вдруг на мысе Флора ничего нет? Чем ближе двое были к заветной цели, тем больше эта мысль точила мозг.
Но база Джексона сохранилась, и они нашли на ней продовольствие и оружие.
Это была победа!
Но после последнего ледяного купания и нервного перенапряжения Альбанов тяжело заболел, и Конрад, боясь остаться один, пошел на каяке к мысу Гранта в надежде отыскать потерявшийся береговой отряд. Эти дни одиночества были, наверно, самыми тяжелыми для Альбанова за все время похода. Его посещали кошмары, он то и дело слышал за дверью голоса. А когда вернулся Конрад, у него не хватило сил сказать ему и слова, а Конрад... Конрад не выдержал, заплакал.
Стали готовиться к зимовке — и вот эта неожиданная встреча с участниками экспедиции Седова. И горечь: «Пришлось мне узнать при этом такую новость, которую не мешало бы мне знать несколько ранее, когда я был на острове Белль. Оказывается, что на северо-западном берегу острова, очень недалеко от того места, куда ходили мы искать гнезда гаг и смотреть, что такое представляет из себя «гавань Эйра», стоит и сейчас дом, построенный лет сорок тому назад Ли Смитом. Дом этот хорошо сохранился, годен для жилья, и там даже имеется небольшой склад провизии. Недалеко от дома лежит хороший бот, в полном порядке. Когда мы ходили на северный берег острова, то не дошли до этого домика, может быть, каких-нибудь 200 или 300 шагов.
Тяжело сознавать, что, сделай мы тогда эти лишние 200 или 300 шагов, и возможно, что сейчас сидели бы на «Фоке» не вдвоем с Конрадом, а все четверо. Не спас бы, конечно, этот домик Нильсена, который в то время слишком уж был плох, но Луняев и Шпаковский, пожалуй, были бы еще живы. Уже одна находка домика с провизией и ботом сильно подняла бы дух у ослабевших людей».
Взяв на борт в качестве топлива разобранный дом Джексона, «Св. Фока» по просьбе Альбанова вернулся на мыс Гранта, но на корабельные гудки никто не ответил, а подойти к берегу не смогли из-за тесно сплоченных льдов. Тогда «Св. Фока» развернулся и, слабо коптя, тронулся на юг. Снова зажали льды, сгорел в топке и дом Джексона, уже стали поговаривать о пешем походе к Новой Земле, но пришедший неожиданно ветер растолкал льды, в топку полетели последние переборки и верхние части мачт, и к концу августа 1914 года с «Фоки» наконец увидели берег. Появился первый пароход. Стали ему сигналить, но пароход торопливо развернулся и скрылся в тумане. Что такое? На другой день встретились рыбаки. Сначала осторожно маячили вдали, потом подошли: в обтрепанном, с укороченными мачтами судне они с трудом узнали «Фоку».
Первый вопрос, который задали с него:
— Что, войны-то никакой нет?
— Как нет. Большая война идет: немцы, австрийцы, французы, англичане, сербы, почитай, что все воюют. Из-за Сербии-то и началось.
— Ну а Россия-то воюет ли?
— А как же! Известно, и Россия воюет.
— Так это же европейская война! — вырвалось у кого-то восклицание.
Но седовцы еще не знали, что самое горькое было впереди. Прошло еще немало времени, пока «Фока» медленно и устало подполз к дождливому и пустынному архангельскому причалу. На телеграмму, посланную в комитет по организации полярной экспедиции Седова, пришел удручающий ответ: «Денег нет, обходитесь своими средствами». И целый месяц, убитые равнодушием и даже неприязнью властей, седовцы жили на положении нищих на полузатопленном, без палубы и без кают, «Св. Фоке».
Как сложилась дальнейшая судьба Валериана Ивановича Альбанова? Ни на Черное, ни на Каспийское море он не поехал. Как писал В.Ю. Визе в коротком сообщении в «Летописи Севера», с 1914 по 1918 год он плавал старшим помощником на ледорезе «Канада» (потом — «Литке»). Конрад был с ним. В 1918 году перебрался на реку своей юности — Енисей, плавал на пароходе «Север» в составе Обь-Енисейского гидрографического отряда. Снова не раз лицом к лицу встречался со смертью, но благодаря своему мужеству каждый раз выходил победителем. Смерть пришла к нему нелепо, впрочем, смерть всегда приходит нелепо: после окончания навигации 1919 года Альбанов был вызван в Омск в гидрографическое управление, на обратном пути заболел тифом, и в Красноярск поезд уже привез холодное тело. По другим сведениям, на станции Ачинск радом с поездом, в котором он ехал, взорвался эшелон с боеприпасами. По третьим — он погиб при взрыве поезда где-то вблизи Ачинска.