— Заходите, — пригласил он своих "гостей".
— Нет, Стив, мне надо к шефу, а вы уж займите Бидиэл до обеда. А пообедаем вместе. Согласны?
Бидди и Стив одновременно кивнули.
— Вот и хорошо, — и Гарвин зашагал от беседки.
Стив и девушка долго еще молчали, пока светлая куртка капитана не исчезла за кустами орешника. После обеда, который прошел весело и непринужденно, дочь Гарвина уехала в город. Стив пошел к себе в комнату и не выходил из нее до вечера. Он боялся растерять свои впечатления от встречи с Бидди.
С этого дня все свое свободное время инженер проводил в беседке со своими "гномиками", но каждая секунда была секундой ожидания встречи с Бидди. Ей редко удавалось вырваться к отцу: была пора студенческих экзаменов, волнений, связанных с распределением и договорами о местах стажировок будущих журналистов. Но тем не менее девушке удалось еще несколько раз побывать на ЦТБ.
Появилась Бидди — и спустя некоторое время был создан во всей своей блистающей микрокрасоте очередной "гномик" — приемопередатчик — "одноультракоротковолновик".
— Бидди, если вам захочется поговорить со мной — вот… — во время очередной прогулки Стив протянул девушке довольно крупный перстень. — У меня тоже такой. И никто в мире не сможет подслушать…
Бидди была бесконечно удивлена, когда инженер, уйдя за поворот скалы, продемонстрировал ей действие "гномика".
— Если нужно сделать громче — поверните камень вправо, Бидди, — голос Стива жил в простеньком красноватом камне перстня.
— Говорите, если хотите, Бидди. Я вас слышу…
— Спасибо, Стив. Это самый чудесный подарок, который я получала, — девушка надела перстень на большой палец руки.
Стив вышел из-за скалы, взял руку Бидди и тихо сказал ей:
— Мне так не хватает вас… Пусть хоть голос… Вы не сердитесь?
— Нет, Стив, я рада…
4. Майор Гарвин — это майор Гарвин!
За неделю до Дня космонавтов по санаторию поползли слухи о том, что Брэда Забаровского, самого старшего по возрасту отчисляют. Слухи здесь рождались из ничего, но почти всегда были верны. Эта новость основательно испортила всем настроение: у космонавтов были свои незыблемые авторитеты, посягательство на которые они считали кощунством. Забаровскнй принадлежал к таковым. Сам он был в тот день на тренаже и ничего не знал. Делегация из трех дюжих молодцов отправилась к полковнику. Узнав, в чем дело, шеф развел руками:
— Старость, мальчики, старость.
— Но ведь Брэд только на два года старше Гарвина, — напомнил один из делегатов.
— Ну, знаешь, парень! Гарвин! — полковник сделал жест, означавший: Гарвина бог мерил особой меркой.
Тогда Стива решили послать к Энн, может, она сумеет упросить Бэвсона. Энн сказала:
— Я очень бы хотела вам помочь, Стив. Но все мое влияние на профессора кончается там, где говорит свое веское слово возраст: Брэду не сорок лет и даже не сорок пять. Нельзя оставаться вечно молодым. Мы, женщины, хорошо это знаем. Хотя… вторую молодость приносит только любовь. Посоветуйте Брэду влюбиться, пока Бэвсон не принял окончательного решения.
Она невесело улыбнулась, и став опять серьезной, добавила:
— Если вам наскучит мужское общество, приходите ко мне, Стив. А с Бэвсоном я поговорю, только вряд ли что-нибудь получится.
Когда Стив передавал товарищам разговор с Энн, в холл вошел Гарвин. Он еще ничего не знал. Новость задела его больше других. Брэд был другом майора. Но Гарвин остался, как всегда, спокойным.
— Брэду пока не говорите. Я попробую убедить профессора.
Минут через десять он вернулся. Хабаровский был уже в холле. Гарвин, как ни в чем не бывало, хлопнул его по плечу и предложил:
— Пошли, ребята, сыграем в футбол. Состав команд — вчерашний. Надо же нам отыграться. Верно, Брэдди? Ты опять будешь судьей? А может, сыграешь?
И все поняли, что Забаровский остается с ними. "Метеоритный дождь лил как из ведра", — машинально подумал Стив. Эта, когда-то в детстве вычитаниая фраза, в зависимости от обстоятельств обозначала крайнюю степень различных чувств инженера. Он знал, что звездный капитан пользуется огромным уважением окружающих. Но переубедить Бэвсона?!
Артур Гарвин, как и все космонавты, был военным. Но майору Гарвину никто никогда не приказывал. Его всегда просили. И это было понятно. И никого не удивляло. Если вы двенадцать раз вернетесь из двенадцати рейсов во все закоулки этой чертовой плоской "тарелки" — Солнечной системы, — вам тоже будут говорить:
"Плиз, мистер… как вас там?" А пока "плиз" говорят только Артуру Гарвину.