В «палате лордов» уже очистили стол после приема пищи. Унтер-офицер Блеек, с помощью матросов Тевеса, Лоха и Херманна занимались перемещением с нижних стеллажей двух запасных торпед в удобное положение для быстрой загрузки в 1-й и 2-й торпедные аппараты. Эти четверо двигали торпеду по левому борту. Блеек и Тевес направляли стальную «рыбу» руками, а Лох и Херманн работали с талями, понемногу поднимая торпеду к погрузочному рельсу, установленному над их головами, пока та не достигла уровня торпедного аппарата № 2. Тевес выпрямился и обтер небритую щеку, по которой струился пот, тыльной частью руки. Спертый, несвежий воздух превращал самую легкую работу в тяжелый труд, и он задыхался. Мелкие капли конденсата искрились на борта корпуса, на крышках аппаратов, на трубопроводах, везде, куда ни посмотри вокруг.
Затем настала очередь торпеды правого борта. Секундная стрелка на часах ЦП без устали бежала вперед. Приближалось время всплытия. Один за другим люди переходили на боевые посты, не дожидаясь сигнала тревоги. Старший матрос Хольцер, обнаружив своего старшину Бёма в ЦП за вентиляцией и продувкой станции погружения-всплытия, направился к эхолоту. Шпар тоже находился на рабочем месте, расположившись за небольшим столом, где была расстелена карта подходов к Скапа-Флоу. Вскоре прибыл и Вессельс. В боевой рубке старший матрос-рулевой Шмидт увидел всех, кто собирался заступать на верхнюю вахту, уже одетыми в прорезиненные плащи: унтер-офицеры Самманн и Дзиаллас, старший матрос Хэнзель, фон Фарендорф и Эндрасс.
Старпом, широко расставив ноги, скрестил руки на груди, боцман Самманн был поглощен чисткой ногтей, а Хэнзель буравил его подбородок сосредоточенным взглядом школьника во время устного экзамена. Они услышали, что кто-то поднимается по трапу из ЦП, и в проеме люка появилась голова торпедного электрика Шмизека. Без слов тот обосновался перед прибором управления торпедной стрельбой (ПУТС).
— Интересно, как там погодка? — поинтересовался фон Фарендорф, не обращаясь ни к кому конкретно, а так, ради словца.
— Шторм, похоже, закончился. С утра ветер устойчиво слабел, а с ним и море, так что все спокойно! — ответил Эндрасс.
Гнетущая тишина охватила группу. Лица людей были серьезны, ожидание активных действий порождало нервозность.
Прин натянул свои прорезиненные доспехи поверх синего пуловера с глухим воротником. Поправил некогда белую фуражку и облокотился ладонями на косяк крошечной радиорубки. Функмаат Бланк[12] напряженно прослушивал горизонт. Развернувшись, он доложил:
— Шумы винтов отсутствуют, герр капитан-лейтенант!
— Хорошо, Бланк.
Командир прошел ЦП, схватился за поручень трапа и поднялся в боевую рубку. Фон Фарендорф осторожно взглянул на часы: 18.57.
Глаза присутствующих обратились к командиру. Казалось, тот взвешивает свое решение, после чего на его лицо вернулся обычный сумрачный взгляд.
— По местам стоять, к всплытию!
Эти четыре слова возымели немедленный результат. Общая напряженность тут же спала. В боевой рубке выключили все освещение.
— На перископную глубину!
Заработали насосы. Отработанными жестами Вессельс корректировал дифферент при всплытии с грунта.
С гулом заработали электромоторы.
— Лодка всплывает… под килем один метр… два метра, — докладывал Вессельс.
На перископной глубине волнение поверхности чувствовалось меньше, чем в прошлый раз. Лодку не качало, как вчера, и это означало, что море успокоилось…
— Поднять перископ!
Прин сдвинул фуражку на затылок и осмотрел горизонт вкруговую. Что-то, вероятно, вызвало его подозрение, поскольку он продолжал наблюдение, поворачивая перископ.
— Бём, вы чистили призму? — спросил он громко, не отрываясь от окуляров.
— Так точно, герр капитан-лейтенант. Почистил и тщательно проверил, — ответил старшина команды трюмных.
— Забавно. Все будто окутано белой вуалью.
Он выпрямился, сложил рукоятки и тут же скомандовал:
— Всплывать на поверхность! Опустить перископ!
Командир повернулся к Эндрассу.
— Ведь сейчас ночь, не так ли? Я же не сумасшедший. Это не может быть отблесками маяка Роуз-Несс на облаках, к тому же сейчас — новолуние!
Труба перископа медленно сползла в шахту.
Старпом собрался открыть рот, чтобы что-то сказать, но передумал. Шипение сжатого воздуха в трубопроводах и в металле надстройки заглушил шум булькающей воды, мчавшейся из шпигатов, но и его перекрыл голос Вессельса:
— Верхний рубочный люк над водой!
Эндрасс медленно открыл клапан переговорной трубы на мостик, чтобы уравнять внутриотсечное давление с атмосферным. Сжатый воздух из лодки со свистом помчался наружу. Прин снял бинокль с крючка и водрузил на шею. Поднявшись по трапу, он отдраил люк и открыл его, а затем энергично выскочил на мостик. Ледяной бриз ударил его в лицо. Странное рассеянное сияние очевидно демаскировало лодку. Он оглядывал небо, когда вахта поднималась на мостик, занимая свои места.
— По правому борту… чисто!
— По левому борту… горизонт чист!
— По корме чисто!
— Как дизеля? — спросил Прин, чувствуя биение сердца при воспоминании о ремонте.
— Готовы к пуску, герр капитан-лейтенант, — прозвучал характерный голос в переговорной трубе.
— Оба дизеля, малый ход!
Правый дизель простонал, сделав пару оборотов. Разгоняясь, он взревел, но с первого раза не запустился… Вторая попытка. Прин скрежетнул зубами. Однако топливные насосы не подвели. Сделав четверть оборота, дизель завелся и заработал в нормальном режиме.
С ревом запустился левый дизель, после чего Прин склонился к переговорной трубе:
— Мои поздравления, Вессельс. Отличная работа!