Тогда Темыч сказал, что один пойдет в усыпальницу русских царей. Пашков отправился искать свои казематы. Женька, поколебавшись, составил ему компанию. Казематы им не понравились. Больше всего Пашкова возмутило, что нет мемориальной доски.
— Про декабристов, пожалуйста, — с негодованием говорил он Женьке. — А Пашковы что, хуже? Зря мой предок тут сидел!
— Да перестань ты, — утешал его Женька. — Хочешь, можем фломастером мемориальную надпись оставить, — полез он в карман, где у него всегда было наготове несколько разноцветных фломастеров.
Идея Пашкову пришлась по душе.
— Действительно! — хлопнул он по плечу Женьку. — Сейчас восстановим историческую справедливость.
Женька уже занес руку с черным фломастером возле одной из мрачных темниц.
— Чего писать-то будем? повернулся он к Пашкову.
Лешка в нерешительности потоптался на месте.
— Не знаю, Женька. Надо сначала определить, в каком из казематов мог сидеть мой предок.
— Какая разница, — отмахнулся долговязый мальчик. — Они тут все одинаковые.
— Одинаковые-то одинаковые, — ответил Пашков. — А если мы напишем, а как раз в этой камере содержали какого-нибудь врага моего предка.
— Ты лучше скажи имя-отчество, — потребовал Женька.
Пашков задумался.
— Не помню, — наконец, изрек он.
— Тогда просто напишем… — принялся выбирать местечко получше Женька. — «Тут был зверски замучен пламенный русский дворянин Пашков».
— Вообще-то он просто тут немножечко побыл под арестом, а потом его выпустили, — сообщил Лешка. — Так что «зверски замучен» не подходит.
— А ты думаешь, все остальные, про которых написано «зверски замучены», и впрямь замучены? — отстаивал свой вариант текста Женька. — Главное, чтобы красиво звучало. Тогда этот твой далекий предок обязательно останется в памяти потомков. И там, у себя на небе, будет нам благодарен.
Последний аргумент показался Лешке крайне весомым.
— Пиши, — разрешил он Женьке.
Не успел, однако, тот вывести даже первой буквы, как перед ними возникла разъяренная смотрительница музея-крепости.
— Вы что это тут хулиганите? — вцепилась она в Женькино плечо.
— Мы не хулиганим, — тщетно пытался вырваться Женька.
— Просто осматриваем, — подхватил Лешка.
— У него тут далекий предок сидел! — выкрикнул Женька.
— Знаем мы ваших предков, — не отпускала Женьку смотрительница. — Такие хулиганы, как вы, скоро всю нашу крепость ругательствами испишут. Каждую ночь ваши художества соскребаем.
— Я из рода Пашковых, — оскорбился Лешка. — И никакие ругательства мы не пишем.
— Восстанавливаем эту… — заорал Женька. — Историческую справедливость.
— Вот сейчас и пойдете ее со мной восстанавливать к директору в кабинет, — поднесла к губам свисток смотрительница.
— Не надо! — повис на ее руке Пашков.
— А вы, может, сюда вообще без билетов прошли? — охватили совсем небезосновательные подозрения смотрительницу.
Положение складывалось угрожающее. Темыч, Женька и Лешка и впрямь просочились в крепость-музей безо всяких билетов. У входа они примкнули к толпе иностранцев, причем Лешка для пущей убедительности несколько раз проорал: «Ду ю спик инглиш?» Этим он поверг в полный шок делегацию смуглых черноволосых иностранцев, которая общалась между собой на каком-то птичьем языке.
И вот теперь обман мог раскрыться. Этого допустить было никак нельзя.
— Мы билеты на входе отдали, — нашелся Пашков.
— Отпустите ребят. Они тут со мной, — вдруг пришел им на выручку какой-то мужчина лет сорока.
— Дядя Вася! — немедленно сориентировался Женька. — А мы тебя ищем, ищем.
— Вот хотели даже записку тебе тут на стене оставить, — радостно сообщил Пашков.
— Приглядывать надо за своими племянниками, — враз поскучнела смотрительница. — А то у нас через таких скоро вообще от казематов ничего не останется.
— И Бастилия падет, — усмехнулся мужчина приятной наружности.
— Гражданин! У нас тут не Бастилия, а Петропавловская крепость, — строго сказала смотрительница и ушла.
— Спасибо, — с благодарностью поглядели ребята на неожиданного спасителя.