Рассматривая изображение пятна, он подумал, что они с Денисом допустили ошибку, смыв грязь и вновь побелив стену. Настоящий исследователь не поступил бы так опрометчиво. Прежде чем ставить эксперимент с забеливанием, он взял бы пробы, сделал замеры, описания, даже если бы явление не показалось ему на первый взгляд интересным. Кто знает, что можно обнаружить при детальном исследовании! А Илья – раз, и уничтожил таинственное пятно. Сейчас он чувствовал себя так, будто на раскопках по небрежности и незнанию растоптал черепок, представлявший историческую ценность.
Если верить Денису, пятно проявилось вновь после того, как Зинаида Львовна его смыла – на том же месте, сохранив форму и размеры. Но уповать на то, что оно таинственным образом проступит на свежей побелке, было бы слишком глупо.
Илья выключил компьютер, сходил в ванную и, возвращаясь в комнату, захватил с трюмо мобильный, чтобы завести будильник на семь утра. Но вспомнил, что завтра ему придется ехать не на машине, а в метро, выругался и переставил сигнал на половину седьмого. Хорошо, если день пройдет в офисе, а ну-ка придется разъезжать по клиентам?
В тот момент, когда Илья забирался под одеяло, мобильный известил о принятом сообщении. «Я собираюсь в Египет. Либо ты едешь со мной, либо мы расстаемся», – прочитал Илья и стиснул зубы, словно от боли. СМС прислала Лена, и в таком ультимативном порядке она пыталась помириться.
Ссора вышла из-за того, что девушка брала отпуск и собиралась поехать к морю, а Илья не мог оставить работу. Лена упирала на то, что их решение ехать в отпуск в конце апреля было принято еще в ноябре прошлого года и Илья обещал ей эту поездку. Он же возражал, что в свете последних событий – травмы и долгого больничного – ему никто сейчас отпуска не даст. Но Лена и слушать не желала. Ни к какому компромиссу они так и не пришли, поссорились и разошлись, каждый убежденный в своей правоте и в том, что вторая половина не желает войти в его положение.
Илья еще раз перечитал сообщение, борясь с желанием написать девушке в ответ что-то едкое. Но, рассудив, что не стоит поддаваться дурному настроению, а лучше отправить ответ утром, отложил телефон.
Крутясь в кровати без сна, он подумал, что Лена пускает в ход тяжелую артиллерию – шантаж. «Либо едем, либо расстаемся». Если бы раньше какая-нибудь подружка прислала ему подобное сообщение, он бы не раздумывая написал «расстаемся» и занес номер телефона шантажистки в черный список. Но вот сейчас...
«Либо старею, либо и впрямь люблю... эту дуру».
Мобильный пискнул, извещая о новом сообщении: видимо, Лена, так и не дождавшись ответа, решила отправить свой ультиматум повторно. Читать СМС Илья не стал, сунул телефон под подушку и злорадно подумал: пусть Ленка мучается от бессонницы, ожидая ответа. А его на скандал сейчас не разведешь, он будет спать.
Алевтина
Утро было подобно раздавленному зеркалу: отражающаяся в нем картина вроде бы и осталась без изменений (все предметы – на местах), но все равно искажена разбежавшимися по поверхности стекла трещинами.
Так бывало с Алевтиной после того, как ночью ей снились кошмары: вроде бы ничего не случилось, все по-прежнему, а чувствовала она себя разбитой, больной и несчастной.
Первый кошмар приснился ей месяц назад, и этот сон, положивший начало целой череде ужасных сновидений, она запомнила в деталях. Последующие были лишь его вариациями: менялись места действий, но не сюжет.
В тот раз действие происходило в метро. Але снилось, будто, возвращаясь домой с дня рождения институтской приятельницы, с которой в реальности связь оборвалась сразу после окончания вуза, она спустилась в подземку. Был поздний вечер. И хоть час пик, когда основной поток людей возвращается с работы, давно закончился, безлюдье и тишина, которыми ее встретила станция, удивили Алевтину.
Поезд запаздывал, и Алевтине, находившейся на станции в одиночестве, становилось как-то не по себе. Девушка то и дело поглядывала на часы, которые то ли шли вперед, то ли отсчитывали время назад: дважды Аля попадала на одни и те же цифры – 3:33, и дважды на – 1:11. Но удивление проигрывало беспокойству, которое становилось все сильнее с каждой секундой, проведенной на пустой, будто вымершей платформе.
Наконец послышался шум приближающегося поезда. Состав вынырнул не из «правого» туннеля, как обычно, а из того, который находился под часами. Но Алино удивление растворилось в радости и облегчении. Каких-то двадцать-тридцать минут, и она прибудет на свою конечную станцию.
Людей в вагоне оказалось немного. И те, которые там находились, были заняты. Кто-то читал, закрывшись газетой, кто-то, опустив голову, так, что не было видно лица, дремал. Одна женщина, низко склонившись над сумочкой, копалась в содержимом. Длинные спутанные волосы занавешивали ее лицо, но женщина почему-то не убирала их, хоть они ей явно мешали. Аля прошла в вагон и заняла одно из пустых сидений. В стекле противоположного окна отражалось ее уставшее лицо. И девушка, разглядывая свое отражение, подумала о том, что с такой неинтересной, постной физиономией, к которой к тому же накрепко пристала унылая гримаса, нечего и мечтать, что однажды ей улыбнется женское счастье. Если уж она не смогла устроить личную жизнь в двадцать лет, когда цвет лица был свежим, как утренняя роза, глаза светились, а уголки рта еще не опустились, как у грустного «смайлика», напротив, губы трогала легкая улыбка, а кровь горячил адреналин ожидания, что вот-вот в ее жизни случится волшебство под названием Любовь... Если уж не успела вскочить в последний вагон уходящего поезда своей молодости в двадцать пять, когда, собственно, ей и улыбнулась коварной улыбкой Госпожа Любовь, оказавшаяся в реальности вовсе не доброй феей из сказки, а стервой-обманщицей... То что уж говорить про сейчас, когда Але исполнилось тридцать два, а выглядела она в лучшем случае на тридцать шесть. И каждое утро при взгляде в зеркало ей так и хотелось повторить слова ослика Иа: «Душераздирающее зре-е-е-лище...» И не только потому, что возраст с беспощадностью маньяка принялся разлиновывать ее лицо первыми мимическими морщинками, но и оттого, что выражение, застывшее на нем, в точности копировало выражение морды мультяшного ослика. Все, абсолютно все приятельницы к этому времени оказались замужними (даже те, которые развелись, вновь вышли замуж), с детьми. И только Алевтина оставалась одна, с девственным паспортом и с такой же незапятнанной девичьей честью.
Никаких, абсолютно никаких перспектив не предвиделось: весь круг ее знакомств составляли престарелые матроны из педагогического коллектива, женское царство разбавляли лишь шестидесятилетний физрук и восемнадцатилетний охранник Степка, умственных способностей которого хватило лишь на то, чтобы с большим трудом окончить девять классов школы.
Вот в таких грустных размышлениях пребывала Аля, разглядывая в стекле свое отражение. Перегон между станциями оказался слишком длинным, так что девушка в полной мере смогла насладиться своими безрадостными мыслями. Запоздало спохватившись, что поезд все мчится и мчится в туннельной темноте, а машинист помалкивает, не объявляет остановку, Аля встревоженно огляделась по сторонам. Другим пассажирам, казалось, и дела не было до того, куда мчит их поезд. Девушка еще немного подождала, по ее представлениям, не меньше пяти минут, но за окном так и не показались огни приближающейся станции. И тогда Аля, осмелев, обратилась к ближайшей пассажирке – той женщине, которая все продолжала что-то искать в своей сумке.