Она махнула рукой, словно пытаясь отогнать тяжелые воспоминания, и уронила в траву гребенку. Подобрала ее, стряхнула травинки, закрутила на затылке все еще влажную косу, заколола ее – и услышала знакомую уже торопливую тяжелую поступь.
Кажется, это Зосимовна возвращается! У Александры не было ни малейшей охоты встречаться с ней лишний раз. Она прянула в окаймлявшие дорожку кусты, затаилась – и через миг мимо поспешно прошагала Липушкина нянька. Еще мгновение Александра размышляла: пробежать ли ей в дом, чтобы, воспользовавшись минутой, когда Липушка останется без своего цербера, поговорить с глазу на глаз, не опасаясь быть одернутой Зосимовной. Однако что же могло так озаботить зловредную наместницу, из-за чего та неслась куда-то, ног под собой не чуя? Любопытство оказалось сильнее, поэтому девушка тихонько выбралась на дорожку и, бесшумно ступая босыми ногами, по дорожке последовала за Зосимовной.
Между тем та спешно обогнула дом и направилась к конюшне. Приоткрыла дверь, позвала кого-то и тотчас подалась обратно, а из дверей показался невысокий кряжистый парень, которому слово «конюх» пристало так же, как слово «дуб» пристало дубу. Он был слегка кривоног, длиннорук и чем-то напоминал коренастого конька монгольской породы, тем паче что имел узкоглазую, татароватую, широкую физиономию.
Александра порскнула за куст – и вовремя, потому как Зосимовна повернулась к парню и сердито произнесла:
– Ну, Савелий, и надоел же ты мне! Все, лопнуло мое терпение! Сулила я тебе, что за малую провинность отдам тебя в рекруты при ближайшем наборе, а Агашка твоя ненаглядная за Митьку горбатого замуж пойдет? Вот и настал тот час.
– Зосимовна! – ошеломленно простонал Савелий. – Матушка… да за что же такая кара смертная?!
Александра в своем укрытии покачала головой. Ай да Зосимовна! Ну сущая палачиха. Диво, что бедный парень вовсе мертвый не упал от таких страстей!
– Неужто не ведаешь? – ядовито спросила Зосимовна. – Не ведаешь, в чем провинился?
– Не ведаю… – буркнул Савелий.
– А помнишь, как пакет с почтой Федотке, сынишке кузнеца, отдал, а сам со своей портомойницей Агашкой любезничал?
– Да ты что, Зосимовна, рехнулась – за такую ерунду такую кару назначать?! – возопил Савелий. – Какая беда в том, что почту Федотка принес?!
– Беда не в том, кто что принес, а в том, что ты из моей воли вышел! – грозно просвистела Зосимовна. – И за это придется заплатить! Клянусь, что свершу над тобой все, что обещала.
– А я к барышне в ножки… – дрожащим голосом, но все еще храбрясь, начал было Савелий, однако Зосимовна, угрожающе подавшись к нему всем телом, злобно прошипела:
– Нашел заступницу, дурачина! Барышня-то из моей воли не выходит! Все сделает, что я ни велю!
– Зосимовна! – простонал Савелий и повалился на колени. – Не погуби! Да я больше никогда!.. Назначь испытание – все сделаю, что ни скажешь, только смилуйся! Мне ж тогда в омут головой легче…