— Ну что ж, товарищи, мне пора. Поздно уже. Спасибо за интересный рассказ, но никакой ясности он не внес: колдуны, зомби — все это…
Но Воробьев не дал ей договорить.
— Сядьте! — сказал он властно. И Валентина Сергеевна невольно подчинилась. — Вы, Валентина Сергеевна, и не подозреваете, в какой переплет попали. Насколько это серьезно. Верите вы или не верите, конечно, ваше дело, хотя после того, что с вами произошло, нужно быть полным кретином, чтобы отрицать очевидное. Я еще не дорассказал всей истории.
Напоминание об опасности подействовало на библиотекаршу, как ушат холодной воды.
«Ладно, — решила она, — дослушаю, глупости до конца, раз уж сама напросилась».
— Итак, продолжаю. — Митя потушил окурок в пепельнице и отхлебнул из стакана холодного чаю. — После всех изысканий надо было ехать в Лиходеевку. Мне очень хотелось это сделать, но что-то постоянно мешало. То разные житейские заботы, то еще какие-то мелочи. Иногда мне казалось, что некий внутренний голос шепчет: не езжай, Митя, не езжай… Я человек не суеверный, однако, по правде сказать, было как-то не по себе.
И тут случилось довольно странное происшествие.
Как-то в музей зашел пожилой гражданин странной наружности. В руках у старика был сачок для ловли бабочек, еще один сачок болтался за спиной. На боку висели жестяные коробки, какие-то морилки. Одет он был в просторный парусиновый костюм. Дополняла наряд широкая, соломенная панама. Когда потом мы шли по улице, ребятишки бежали за ним следом.
Диковинный человек представился профессором-энтомологом Викентием Аркадьевичем Струмсом.
Наш бдительный директор перво-наперво потребовал у него документы. Они оказались в полном порядке: командировочное удостоверение, паспорт, еще какие-то бумаги. Были и рекомендательные письма из очень солидных учреждений с просьбой оказывать В. А. Струмсу всяческую помощь. Пока директор рассматривал бумаги, раздался звонок. И по почтительному тону директора можно было понять, что на том конце провода кто-то из начальства. Разговор, видимо, шел все о том же Струмсе, потому что, положив трубку, директор рассыпался перед профессором мелким бесом.
Из разговора выяснилось, что наш новый знакомый — специалист по ночным бабочкам. И что, как ему стало известно, в наших местах встречается редчайший подвид — бабочка «мертвая голова».
— А где же водится этот подвид? — встрял в разговор я.
— Здесь, не очень далеко от города, есть деревня Лиходеевка, так, по моим сведениям, где-то возле нее, — ответил Струмс.
Упоминание о Лиходеевке разожгло мой интерес невероятно.
— А откуда у вас эти сведения? — спросил я профессора.
— Да вот из этой книги, — И он достал из полевой сумки — что бы вы думали — «Сонмище демонов черных и белых» отставного майора Кокуева.
Прочитав заглавие книги, оттиснутое золотом на черном переплете, я чуть со стула не свалился.
— Вот видите, — профессор раскрыл книгу и показал рисунок гигантской бабочки, — автор утверждает, что изображение в натуральную величину. И я ему верю, да, верю! — Он запальчиво повысил голос. — Особенности рисунка доказывают, что рисовал он с натуры. Подвид нигде пока не описан, и я надеюсь…
Тут он остановился и перевел дух.
— Ну ладно, об этом потом. Одним словом, я прошу вашей помощи. — Он посмотрел на директора. — Помогите мне добраться до Лиходеевки.
— Нет ничего проще, — сказал директор. — Даю в ваше распоряжение Митю Воробьева. — Он кивнул в мою сторону. — Завтра же и отправляйтесь.
Я проводил профессора до гостиницы. Мы обо всем договорились. В конце же я набрался смелости и попросил у него на одну ночь книгу, за которой я так долго и безуспешно охотился. Струмс внимательно посмотрел на меня, но книгу дал, попросив, как можно бережнее с ней обращаться. На прощание еще раз внимательно посмотрел на меня, и мне показалось, что он совсем не тот, за кого себя выдает.
Схватив драгоценную книгу, я побежал к себе. И, надо сказать, она действительно была необычной. Долго рассказывать обо всем, что там написано. Сделана она была в виде дневника. Автор передавал читателю все свои переживания, настроения и т. д. Кроме того, он увлекался магией, и страницы переполняли различные мистические пассажи. Больше всего на меня произвел впечатление один из фрагментов. По смыслу он был кульминационным. У главного героя (или у автора) была возлюбленная, как он пишет, «девица небесной чистоты». Называл он ее по-разному: то Суламифь, то Изольда, то Женевьева. Однако в одном месте текста стоит совершенно конкретное имя — Дарья Михайловна Сурина — дочь соседского помещика. Так вот, можно понять, что Суламифь-Даша отставным майором не интересовалась. Он же сгорал от любви. Просил ее руки у отца и получил отказ: видимо, был незавидным женихом. Впрочем, обожание на расстоянии нравилось Кркуеву, совпадало с его рыцарским идеалом.
Однако драма переросла в трагедию. Дарья Сурина внезапно заболела и вскоре скончалась.
Потрясенный Кокуев чуть не лишился рассудка. Но задумал оригинальный ход. У него были знакомства среди колдунов деревни Лиходеевка. Кстати, о своих связях с нечистой силой майор пишет весьма осторожно, не называя имен и не вдаваясь в подробности. Можно, однако, понять, что вопросы волшебства, чародейства и магии интересовали его чрезвычайно и что он не жалел на овладение ими ни времени, ни средств.
Одним словом, нечистая сила пошла навстречу несчастному. Тут-то и начинается самое интересное. Церемония воскрешения Дарьи Михайловны Суриной описана очень подробно.
Прошло четыре дня с момента погребения. Дело было летом, по-моему, в августе. Кладбище находилось вдалеке от деревень и усадеб на ничейной земле. Издавна хоронили там окрестных помещиков.
Кокуев был извещен заранее и пришел на кладбище еще засветло. Он долго стоял у свежей могилы, где была похоронена его возлюбленная. Потом присел поодаль и стал ждать.
До темноты никто не появлялся. Но как только стемнело, майор почувствовал на кладбище какое-то движение. Постепенно он стал различать невдалеке от свежей могилы темные силуэты. Вспыхнул костерок. В его свете Кокуев увидел трех женщин и старика с длинными седыми волосами и бородой. Женщины сбросили одежду.
Дальше следует описание ритуала, почти полностью совпадающее с рассказом Валентины Сергеевны. И заклинания, и зеленый столб света… Однако самое интересное случилось дальше. Земля, как пишет Кокуев, расступилась, и появилась усопшая. Женщины упали на колени и запели какую-то странную жалобную песню. Старик же подошел к майору, взял за руку и подвел к ней. Кокуев на протяжении всей процедуры хотя и испытывал сильнейшее потрясение, но сохранил присутствие духа. Теперь же силы оставили его, он едва держался на ногах. Мертвая стояла, закрыв глаза, и выглядела совершенно как при жизни, только была очень бледна. От нее шел тяжелый запах свежей земли. Наконец она открыла глаза и впилась безжизненным взглядом в майора. Тот окаменел, не мог двинуть ни рукой, ни ногой. Внезапно мертвец поднял руки, точно хотел обнять Кокуева. Этого отставной майор уже не вынес. Он потерял сознание. Воробьев приостановил свой рассказ и вновь закурил.
— А что было дальше? — с живейшим интересом воскликнула Валентина Сергеевна.
— Вот видите, вы уже и увлеклись, — засмеялся Забалуев.
— А дальше… он пришел в себя в какой-то крестьянской избе. Утром. Тут же находился и давешний седобородый старик. Он кратко объяснил Кокуеву, что своим обмороком тот все испортил. И что возлюбленной больше никогда не увидит. «А если бы ты не сомлел, — закончил старец, — то мог бы обрести неслыханную радость». — Воробьев глубоко затянулся. — Было там еще много чрезвычайно интересных мест, например, рассказ о том, как с помощью волшебства майор пытался искать клады и как почти нашел один. Словом, всего не перескажешь.
— Однако какое поразительное сходство с рассказом Валентины Сергеевны, — заметил Забалуев.