А мы с Лёнчиком уже не имели постоянной работы. Трудились подручными у мастеров.
— Лёнчик, подай-ка мне наждак…
И Лёнчик подаёт.
— Жужу, вон там за станком молоточек, он мне нужен…
Уже весь завод с интересом следил за дедушкиной мастерской. Удастся ли рабочим обучить равнодушный металл музыкальной грамоте? Послушаются ли их колокола?
Работа хотя и медленно, но всё же подвигалась. Вставали, словно солдатики в неровном строю, всё новые и новые штыри на барабане. Каждый из них заставлял нагибаться рычажок, тот в свою очередь тянул трос, и молоточек поднимался над колоколом и послушно бил по нему, извлекая из металла чистый звук…
Дедушка прислушивался к нему, и удовлетворение разливалось по его лицу.
— Хлопчики, послушайте ещё раз…
И куранты, как мне казалось, вновь охотно повторяли от начала до конца торжественную мелодию.
Когда после последнего удара колокол смолкал, дедушка начинал сверлить дырочку для нового штыря — солдатика. Иногда приходил директор завода, весело спрашивал:
— Как тут у вас дела, Иван Стратонович? Слушаются ли помощники?
— В аккурат…
— Может, ещё помощь какая-нибудь нужна?
— Э, нет, колхозом здесь ничего не сделаешь, надо, чтобы одна голова думала, что к чему… Работы много, но понемногу одолеем…
В тот вечер не работали. Дядька Роман в заводском спортзале на спартакиаде в поединке со своим соперником старался вернуть чемпионское звание. А мы вчетвером тем временем решили пойти к старому монастырю, потому что директор завода сказал, что на стене его уже укреплена государственная охранная грамота. Когда подошли к воротам, увидели, что наш давнишний знакомый, сторож с дубинкой, запирал ворота на замок. Дедушка поздоровался с ним и спросил:
— Говорят, где-то здесь охранную грамоту повесили. Нельзя ли на неё взглянуть?
Сторож нахмурился:
— Повесили… Вон… — поднял свою дубинку и показал на стену.
Мы подошли ближе. На стене было написано, что весь комплекс представляет драгоценный памятник прошлого и оберегается законом от любого разрушения.
Дядька Прокоп громко прочитал весь текст, весело засмеялся:
— А где же те, что хотели сровнять колокольню с землёй?
Сторож только отмахнулся:
— Уже смотали удочки… Давненько не ходят… А недавно и нам сказали собираться, чтоб к Новому году освободили всю территорию от складов. Так что не знаю, откуда эта напасть и взялась… Мне теперь тоже работу ищи…
А дядька Прокоп, такой шутник, на это очень серьёзно сказал:
— Разве не знаете, откуда взялась напасть на вашу голову?
— Откуда же мне знать? — поднял глаза сторож.
— Неужели этих двоих не помните? — указал дядька Прокоп на нас с Лёнчиком.
Мы от смущения даже отвернулись. Сторож плечами пожал.
— Ох, — вздохнул дядька Прокоп, — вижу, память ваша уже как решето. Да это же их тогда пожарники снимали!..
— А-а, так это вы, разбойники… Так, так, теперь припоминаю… И правда после них всё и началось…
Глянул я на дедушку своего — тот смеётся беззвучно, только седые усы подрагивают.
Тем временем дядька Прокоп опять очень серьёзно продолжает:
— Вот они на вашу голову напасть и свалили.
— Беда, — почесал затылок сторож. — Теперь не знаю, как и быть… Говорят, какой-то музейный городок будут открывать, экскурсантов будут водить, кому они здесь нужны?..
— Да как же кому… Вы что, из несознательных элементов, или как вас понимать? Разве не видите, что здесь написано: ценный архитектурный памятник… — показал сторожу дядька Прокоп.
— Да оно-то так, конечно… Но… Надо, видите ли, копейку где-нибудь зарабатывать…
Пошли мы улицей вдоль монастырской стены, а дедушка задумчиво говорит:
— Целый музейный городок будет… Может, к этому времени и мы успеем установить на колокольне часы?..
— Пожалуй, успеем, — говорит дядька Прокоп, останавливается и смотрит на колокольню.
Мы тоже повернули головы к ней — высокой, островерхой. Проплывают над нею белые облака. А у меня так радостно на душе! Радостно за дедушку, радостно за чугунную плиту на стене, за эту колокольню, что стоит, словно воин в шлеме, дозорным родной земли уже сколько веков и теперь будет стоять ещё долго. Я посмотрел в небо, но вдруг Лёнчик толкнул меня локтем: