На приличном расстоянии от того места, где лежало тело, стояло человек тридцать, в основном из ярко раскрашенных плавучих домиков, стоявших вдоль бepега. Морс, напустив на себя официальный вид, с деловой миной прокладывал путь через толпу зевак. Не успел он выйти на открытое пространство, как тут же столкнулся с мрачным Льюисом.
— Неприятное дело, сэр.
— Вы можете сказать, чей это труп?
— Мало шансов это выяснить.
— Что? Всегда можно узнать, чей труп, независимо от того, сколько он пробыл в воде. Вам ведь это известно, не так ли? Зубы, волосы, ногти на руках и ногах...
— Вы лучше подойдите и посмотрите на него, сэр.
— Ха! Значит, уже известно, что это «он», так получается? Ну, что ж, отлично, это уже кое-что. Сокращает популяцию примерно на 50 процентов.
— Вы лучше подойдите и посмотрите на него, — спокойно повторил Льюис.
Полицейский констебль в униформе и два санитара расступились, и Морс прошел к зеленому брезенту, покрывавшему тело, недавно выловленное из темной воды. В течение нескольких минут он боролся с собой, не решаясь поднять брезент. Его темные брови нахмурились, когда он окинул взглядом странную конфигурацию накрытого брезентом тела. Собственно говоря, это больше напоминало тело ребенка, в длину оно, казалось, было не более трех с половиной футов. Напрягшиеся ноздри Морса означали, что отвратительный запах разложения, долетевший до его нюха, вызвал у него спазм. Самоубийство взрослого человека было само по себе ужасно, но смерть ребенка... Несчастный случай? Убийство?
Морс попросил четырех полицейских, стоявших рядом, загородить его от притихших зрителей и приподнял брезент. Спустя всего несколько секунд он снова опустил его. Лицо его сильно побледнело, глаза словно застыли в ужасе. Он хрипло выдавил из себя всего два слова: «Боже мой!»
Морс все еще стоял на том же месте, потеряв дар речи, потрясенный увиденным, когда огромный старый «Форд» с грохотом подкатим к месту событий и резко затормозил около машины «скорой помощи». Из него вышел горбатый человек со скорбным лицом. Он выглядел лет на десять старше своего возраста. Подойдя к Морсу, он приветствовал его скрипучим голосом, который очень подходил к его печальной согбенной фигуре.
— Я думал, что встречу тебя в баре, Морс.
— Бары закрыты.
— Что-то я не вижу на твоем лице оптимизма, старина! Морс неопределенно махнул рукой в ту сторону, где лежал труп; и патологоанатом тут же опустился рядом с ним на колени.
— Ого! Весьма любопытно!
Морс, все еще стоявший лицом к трупу, пробормотал что-то нечленораздельное, что можно было расценить скорее как несогласие с таким заключением, и сразу же отошел, оставив своего коллегу в одиночестве.
Хирург не торопясь, очень внимательно осматривал тело, методично занося все данные в черную записную книжку. Многое из того, что он записал, может оказаться непонятно человеку, несведущему в судебной медицине. Однако первые несколько строк были сформулированы с убийственной простотой:
Первый осмотр: мужчина (60-65); европеоид; тело весьма упитанное (даже слишком упитанное); голова (отсутствует) грубо отделена от тела (работа дилетанта?) в районе четвертого позвонка; кисти рук, л. и п. отсутствуют, запястья обрублены по межкостной межзапястной связке; ноги, л. и п., также отсутствуют, отрублены в 5-6 дюймах ниже тазобедренного сустава (сделано более профессионально?), кожа — «эффект прачки»...
Наконец патологоанатом не без труда поднялся на ноги и встал перед Морсом, держась обеими руками за поясницу, словно его мучила ужасная боль.
— Ты не знаешь, как вылечиться от люмбаго, Морс?
— Я думал, что врачом работаешь ты.
— Я? Я всего-навсего плохо оплачиваемый хирург-патологоанатом из полиции.
— Как ты умудрился заполучить люмбаго в середине лета?
— Да его можно подхватить в любое время года, черт бы его побрал!
— Говорят, немного скотча хорошо помогает при любых заболеваниях.