— Зачем ты себя так вел? По просьбе нашей Пресвятой Матери тебе дали возможность получить в Раю образование, о котором ни один смертный не мог и мечтать, а ты не захотел даже слушать эти уроки. И вот теперь ты использовал науку, полученную от Самсона для того, чтобы напасть на беднягу привратника и безрассудно поколотить святых угодников. Что здесь подумают о твоем поведении?
Мне стыдно, что мой сын, которому, как я верила, предначертано стать светочем Фессалии, способен на такие буйные выходки.
И она заплакала, а Базофон, не зная, что ответить матери, удалился.
Слух о том, что случилось, дошел до ушей Иисуса, когда он возвратился после встречи с душами погибших от землетрясения в Антиохии. Все эти дети, ставшие жертвами подземных толчков, оставили убитых горем родителей. Мессия был опечален. Поэтому он почти не обратил внимания на гнев Базофона, который показался ему чем-то второстепенным. И наоборот, Святой Дух, возвратившись из Райских Садов, задался вопросом, а не является ли этот молодой человек одним из тех шпионов, работающих по заданию дьявола, которых он сегодня искал. И он распорядился, чтобы отряд ангелов из когорты Небесных вооруженных сил немедленно доставил к нему смутьяна.
Ангелам не пришлось долго его искать. Базофон бродил неподалеку от перламутрового дворца, весь под властью гнева, смешанного с горечью. Упреки матери казались ему несправедливыми. Разве он не был избран на роль спасителя Фессалии? В таком случае, почему ему отказано в даре назорея, ведь это помогло бы ему лучше выполнить свою миссию? Неужели его вознесли на Небо лишь для того, чтобы он выслушивал здесь бессмысленную болтовню патриархов? Конечно же, он погорячился, но ведь его дух возбудился до такой степени, что напоминал закипевшую на огне кастрюлю с водой. Когда ангелы в боевых шлемах и панцирях стали его окружать, он сначала изготовился к защите, но узнав, что его вызывает к себе Святой Дух, тотчас же успокоился и даже почувствовал удовлетворение. Разве он сам не хотел с ним встретиться?
Параклет[26] возвратился в один из своих дворцов, в котором обычно принимал души самой низкой категории. Он никогда не брезговал выслушивать жалобы и предложения всей этой мелочи, населявшей Небо. А чтобы их не пугать, он принимал облик, нисколько не отражавший его истинного могущества. Однако подобие голубя, которое, как правило, приписывают ему смертные, также не удовлетворяло его чувство собственного достоинства. Посему он имел обыкновение являться просителям в облике царя, восседающего на троне. Но поскольку исходящее от него сияние трудно было в достаточной степени ослабить, чтобы уберечь глаза на него смотрящих, перед его ослепительным ликом ставили специальный экран.
Когда Базофон вошел в зал аудиенций в сопровождении ангельского эскорта, он сначала не увидел ничего, кроме этого экрана. И когда ему приказали упасть на колени, он удивился, зачем надо оказывать такое почтение этому странному прямоугольнику, и отказался подчиниться.
— Неужели я должен кланяться этой никчемной перегородке? — воскликнул он.
— За этой перегородкой сидит господин Святой Дух,— ответил ему начальник эскорта, пораженный такой дерзостью.
— Тогда пусть он покажется! — храбро воскликнул юноша.
Параклет, благодаря своему ослепительному ясновидению, узнал будущего светоча Фессалии и сразу успокоился. Значит, это не шпион, подосланный Сатаной. Однако дерзкое нахальство этого подростка сильно его позабавило, и он решил, что ему следует преподать хороший урок. Поднатужившись, он выпустил из своей груди воздух с такой силой, что опрокинул экран, и показался в ореоле ослепительного сияния. Ангелы издали крик почтительного ужаса и, отвернув лица, простерлись ниц. Что же касается Базофона, то, ослепленный, потерявший равновесие, он попытался устоять на ногах, схватившись за крыло ангела, но не удержался и тоже упал, причем на спину, и лежал в такой неудобной позе, не в силах подняться.
— Ты, который получил христианское имя Сильвестр через благодать крещения, ты знаешь, кто я такой? Говори, я слушаю.
Базофон, прижатый к полу, беспомощно дергался, как опрокинутый на спину жук. Он ничего не видел. Ослепленные глаза нестерпимо болели. Наконец, все еще пребывая в этом жалком состоянии, он воскликнул:
— Милосердно ли так пользоваться своим могуществом?
Святой Дух рассмеялся.
— В данном случае ты прав. Что же, поднимайся, но повернись ко мне спиной. Иначе тебе не избежать большой беды.